Битва в ионосфере

Разные люди по-разному понимали содержание служебных задач, объединенных этим «замыкающим» понятием. Вырабатывал свое понимание и Макров. По натуре он был человек энергичный, деятельный, умеющий хорошо ориентироваться в различных ситуациях и мыслить с дальним прицелом, но чрезвычайно подозрительный и властолюбивый. Понимая, что властолюбие является весьма неприятным для окружающих недостатком, он всегда старался его тщательно маскировать, С этой целью любил проповедовать мысль о том, что для него власть — только средство, неприятное приложение, необходимое для выполнения поставленной перед ним задачи, и ни чуть не более того. Это было основным стержнем, на котором базировалась разветвленная сеть различных приемов камуфлирования его властолюбия. Он хорошо владел большим набором камуфляжных приемов и пользовался ими в широком спектре различных своих интересов. Это часто приносило ему неплохой успех.

Как-то, лет пятнадцать назад, Уманько оказался невольным свидетелем того, как Макров, используя уже отработанные им приемы камуфляжа, покорил, казалось бы, не покоряемого Александра Андреевича Расплетина — в то время главного конструктора зенитно-ракетных управляемых комплексов. Александр Андреевич — это особая, прекрасная книга в многотомной истории отечественной радиотехники, — был тогда начальником головного тематического отдела, в котором работали Макров и Уманько. Сам Расплетин отличался исключительной работоспособностью и беззаветной преданностью выполнению поставленной перед ним задачи — ведь задачи эти ставились ЦК КПСС и Советом Министров СССР! Когда и как он отдыхал и когда ходил в отпуск (ходил ли он вообще в отпуск в те годы?) никому не было ведомо. Что касается своих сотрудников, то он как бы и не подозревал, что им требуется отдых, и что отпуск для них не только необходим, но и по закону полагается. Когда к нему обращался кто-либо из сотрудников с заявлением об отпуске, он неизменно удивлялся, краснел и злился, выражая недоумение по поводу несознательности этого товарища, готового бросить работу в столь напряженно-критический момент и пойти в отпуск. Его возмущение было столь искренним и столь глубоким, что обратившийся быстро начинал ощущать себя виноватым и делал слабые попытки как-то оправдаться и тут же забирал заявление об отпуске обратно, а потом еще долго и старательно замаливал свой грех перед дядей Саней, как любовно называли Расплетина между собой сотрудники.

Потому отпускные вопросы все старались решать у его первого заместителя — Анатолия Васильевича Пивоварова, с которым всегда чувствовалось как-то по обыденному просто, легко и надежно. Но так сложились обстоятельства, что Макров вынужден был обратиться по поводу своего отпуска именно к Расплетину. Попросившись к нему на прием по какому-то актуальному производственному вопросу, Макров стал рассказывать о тревожном состоянии дел. Его рассказ вызывал все возрастающий интерес и какое-то напряжение у дяди Сани, а когда он уже начал краснеть от возникшей у него тревоги, Макров перешел к тому, как он организовал работу по этому вопросу и показал развернутый график соответствующих работ, уже утвержденный Пивоваровым. Он сразу же обратил внимание Расплетина на конечный срок в утвержденном графике, показывая, как хорошо он укладывается в общий ритм работы, что обеспечит выполнение установленного срока начала испытаний. Затем он стал комментировать содержание работ, предусмотренных графиком, которые выполняются смежными по отношению к лаборатории Макрова подразделениями. Комментарий был весьма искусно целенаправленным. Он невольно вызывал у слушателя ощущение того, что во имя выполнения этих работ в установленные графиком сроки целесообразно было бы, примерно, месячное отсутствие Макрова. Такая мысль буквально вытекала из того, что на данный момент лаборатория Макрова обеспечила всех смежников необходимыми исходными данными и требованиями, им надо только дать возможность спокойно поработать. Присутствие же Макрова, отличающегося, как известно, своей жесткой требовательностью, может только повредить этому. Он неизбежно внесет какие-либо улучшения в исходные данные и потребует у смежников учесть это. А ведь лучшее — враг хорошего. Поэтому поползут сроки, и начнется чехарда вместо хорошо налаженной работы. Такой, или примерно такой мыслью заразил все-таки Макров даже Александра Андреевича. И произошло невероятное. Дядя Саня сам предложил Макрову немедленно пойти в отпуск. Присутствовавший при этом Уманько чуть рот не открыл от удивления. А Макров сделал вид, что готов на эту жертву, которая в данный момент для него немалая, тут же написал заявление об отпуске и получил резолюцию Расплетина.

Этот эпизод почему-то возник в голове Уманько сразу же после первой фразы, которую произнес Макров на пути в парк.