Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

65-я армия под командованием генерал-полковника П.И. Батова под прикрытием артиллерийского огня начала форсировать западный рукав Одера в 6.30 утра». (Восточный рукав Одера был преодолен 65, 70 и 49-й армиями 18 апреля, 19 апреля войска этих армий уничтожали войска противника в междуречье восточного и западного рукавов реки. – Ред.)

Батов свидетельствует:

«Через 36 минут после начала форсирования западного рукава Одера командир батальона 238-го полка донес по радио: «Ворвался в первую траншею, захватил пленных – четырех солдат и одного офицера». Обычно я лишь слушал радиопереговоры, не вмешиваясь в распоряжения командиров полков и дивизий. Контроль нужен, но опека мешает. Однако на этот раз я приказал в микрофон: «Пленных доставить ко мне».

Их привели часа через два. Допросили. Подтверждены данные о вражеских частях. Немецкий офицер заявил, что удар был внезапным: «Туман, много огня – и сразу бросок в наши траншеи».

С восходом солнца видимость улучшилась. Отчетливо слышался все более и более нарастающей силы ближний бой на западном берегу Одера. …

Войска 65-й армии к 8.30 захватили опорные пункты на плацдарме в три километра по фронту. К полудню были взяты высота 65,4 и предмостное береговое укрепление автострады. …

18-й корпус Н.Е. Чувакова к 8.30 форсировал западный рукав Одера силами четырех полков. Первая траншея захвачена, гвардейцы 37-й гвардейской дивизии движутся на Колбитцов после тяжелого рукопашного боя с 8-м полком СС в районе высоты 65,4. 15-й Сивашской дивизии сопутствует наибольший успех: два ее полка очистили от противника населенный пункт Шиллерсдорф на левом крыле армии и уже взяли с боем Ной-Розов. Но вскоре дивизия почувствовала возросшее сопротивление противника. Герой Советского Союза полковник А.П. Варюхин докладывал:

«Жмут проклятые собаки от Унтер-Шёнингена!»

«Соседа слева чувствуете?» – спросил я.

«Там же никого нет, товарищ командующий. Потому противник и подсекает меня во фланг и тыл. Отбиваем танки». …

«Помогу огнем… Держитесь крепче».

Едва были отданы необходимые распоряжения, позвонил командующий фронтом. Насколько помню, это было в 11.15. По голосу чувствовалось, что он озабочен.

– Как идут дела у вас? – поинтересовался Рокоссовский.

– Два корпуса пятью дивизиями первого эшелона форсировали западный рукав Одера и ведут бой за расширение плацдарма. Только что в центре овладели высотой 65,4.

– На главном направлении войска пока что успеха не имеют. Еду к вам.

Мы с Радецким встретили маршала у нашего наблюдательного пункта, в траншее. Прибыли также генерал-полковник авиации К.А. Вершинин, генерал-полковник артиллерии А. К. Сокольский, начальник инженерных войск фронта генерал-лейтенант Б.В. Благославов.

– Еще никогда не видел ничего подобного, – сказал Рокоссовский по пути к наблюдательному пункту. – Опоры моста не выдержали. Танк командира бригады утонул. Потери очень велики.

Русских, которые были уверены, что после прорыва войск Жукова и Конева боевой дух и боеспособность немецкой 3-й танковой армии тоже сломлены, ожидает неприятный сюрприз. Кроме 65-й армии, никому из войск Рокоссовского поначалу не удается закрепиться на западном берегу Одера. Батов вспоминает:

«К. К. Рокоссовский решил перенести главные усилия ударной группировки на направление действий нашей армии. Переправы были перегружены сверх всякого предела. Двое суток все переправочные средства армии использовались в интересах фронта. Здесь прошли соединения 70-й армии, танковые корпуса. …

20 апреля гитлеровцы предприняли 20 контратак. Наши стрелки бились с выдающейся стойкостью и мастерством. Только 47-й полк Сивашской дивизии, отражая атаку танков по шоссе у населенного пункта Ной – Розов, выпустил 200 трофейных фаустпатронов. Но не только это дало нам успех. Дело облегчалось еще и тем, что противник вводил резервы в бой с ходу и по частям. Помню, под утро [21 апреля], когда стихли контратаки на левом крыле, Гребенник сказал мне: «Если бы противник организовался и ударил кулаком, быть бы нам в воде».

Невольно вспомнился собственный горький опыт 1941 года, когда наши танковые соединения растаскивались для «латания дыр» в обороне. Теперь не мы, а немцы повторяли – точнее говоря, вынуждены были повторять! – эту ошибку. Кулака у них не получилось, а наскоки, при всем ожесточении и многочисленности волн контратак, ничего существенного не принесли».

3-я танковая армия под командованием генерала Хассо фон Мантейфеля сражалась с крайним ожесточением. Батов пишет: «21 апреля противник предпринял двадцать четыре контратаки силой более двух тысяч солдат и около 40 танков и самоходных орудий. 22 апреля он предпринял пятнадцать контратак группами по 100–300 солдат и более 40 танков. 23 апреля – восемь контратак силой от роты до батальона с двумя – четырьмя танками. 24 апреля – еще девять контратак».