Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

О дальнейшем участии Рокоссовского в битве за Берлин пишет в своих мемуарах и Жуков: «Несколько дней спустя М.С. Малинин доложил мне, что из Ставки ему сообщили о том, что было отменено указание, данное Рокоссовскому, согласно которому 2-й Белорусский фронт для обхода Берлина должен был атаковать с севера. Между тем выяснилось, что его войска, которым предстояло форсировать чрезвычайно сложную речную систему Одера и сломить вражеское сопротивление, смогли бы продолжить свое наступление не ранее чем 23 апреля. Но основные силы 2-го Белорусского фронта смогли бы перейти в наступление не ранее 24 апреля, то есть к тому времени, когда в Берлине уже в самом разгаре были уличные бои и когда войска правого фланга 1-го Белорусского фронта уже обошли Берлин с севера и северо-запада».

В то время как вокруг Берлина шли тяжелые бои, Гитлер вдруг начал сомневаться в преданности армии и в исходе войны. Один из офицеров Генерального штаба, который не хотел, чтобы называлось его имя, рассказывает:

«Когда в ночь с 20 на 21 апреля я должен был докладывать Гитлеру о прорыве Советов под Коттбусом, который привел к развалу Восточного фронта и к окружению Берлина, я впервые оказался с ним наедине. Всего лишь за несколько часов до этого Гитлер наконец решил перенести в так называемую «Альпийскую крепость», в район южнее Берхтесгадена, свою ставку, Верховное главнокомандование вооруженных сил и генеральные штабы сухопутных войск и люфтваффе – за исключением более мелких рабочих штабов. Но эта «Альпийская крепость» существовала только на бумаге. За исключением сооружения нескольких зданий вспомогательных служб, ничего не было подготовлено для обороны этого «редута». Мне кажется сомнительным, что еще 20 апреля Гитлер собирался сам улететь туда, чтобы отсрочить свою кончину на несколько дней. Приказ о переезде привел лишь к тому, что в эту ночь все обитатели рейхсканцелярии, принимавшие участие в ежедневном совещании, были заняты упаковкой и отправкой своего многочисленного багажа. Даже стенограф не появился. Сначала пришлось звать секретаршу, чтобы записать мой доклад. Гитлер воспринял роковое известие спокойно, но в качестве объяснения успеха русских он нашел только одно слово: «предательство». То обстоятельство, что во время моего доклада не было ни одного свидетеля, придало мне храбрости, и я задал Гитлеру вопрос:

– Мой фюрер, вы так часто говорите о предательстве военного руководства и армии. Вы действительно считаете, что так много было предателей в наших рядах?

Гитлер посмотрел на меня почти с сочувствием, словно такой идиотский вопрос мог задать только глупец, и сказал:

«– Все неудачи на Востоке можно объяснить только предательством.

У меня сложилось впечатление, что Гитлер был абсолютно убежден в этом».

Штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше, личный адъютант Гитлера, находился в первые часы 21 апреля в рейхсканцелярии.

«21 апреля Гитлера разбудили уже в половине десятого утра и сообщили, что русская артиллерия обстреливает Берлин. Через десять минут, даже не побрившись, Гитлер поспешил в приемную. … В приемной Гитлера ожидали Бургдорф [генерал и главный адъютант Гитлера, начальник отдела кадров германской армии], Шауб [шеф личных адъютантов Гитлера], Белов [полковник, адъютант от люфтваффе] и я.

– Что случилось? Откуда эта стрельба? – спросил он.

Бургдорф доложил, что центр Берлина обстреливается батареей русской тяжелой артиллерии, по всей видимости, с позиции северо-восточнее Цоссена. Гитлер побледнел.

– Неужели русские уже так близко? – вырвалось у него.

Генерал Карл Колл ер, начальник Генерального штаба люфтваффе, был поднят по тревоге. Гитлер говорил с ним по телефону:

– Вы знаете, что Берлин находится под артиллерийским обстрелом? Центр города.

– Нет.

– Вы не слышите этого?

– Нет! Я нахожусь в штабе люфтваффе в Вильдпарк-Вердер на окраине города.

Гитлер:

– В городе сильное беспокойство из-за обстрела дальнобойной артиллерией русских. Видимо, это батарея тяжелого калибра, установленная на железнодорожную платформу. Очевидно, у русских есть железнодорожный мост через Одер. Люфтваффе должны немедленно обнаружить эту батарею и уничтожить ее.

Я:

– У противника нет ни одного железнодорожного моста через Одер. Возможно, он смог захватить немецкую тяжелую батарею и повернул ее против нас. Но может быть, речь идет об орудиях среднего калибра русской действующей армии, которые уже могут доставать до центра города.

Начинаются долгие дебаты, есть ли у русских железнодорожный мост через Одер или нет и могут ли уже их орудия среднего калибра доставать до центра Берлина. … Гитлер настаивает на том, чтобы я немедленно обнаружил эту батарею и уничтожил ее.