Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

«Примерно до 6 часов вечера я был на переправе. Прежде чем Рыбалко [командующий 3-й гвардейской танковой армией] и Лелюшенко [командующий 4-й гвардейской танковой армией] уехали, мы провели последнее совещание. Я еще раз обобщил все, что мы до сих пор обсудили: они должны смело продвигаться в глубину вражеской обороны и не беспокоиться о прикрытии с тыла, не ввязываться в бой за вражеские опорные пункты и не атаковать немцев в лоб, а стараться обходить их. Умело маневрировать, беречь технику, постоянно думать о том, чтобы не распылять свои силы, так как перед ними стояла еще одна великая задача. И хотя я даже сейчас не говорил открыто об этой задаче, но оба генерала прекрасно понимали, что я имею в виду Берлин.

Они уехали от меня в хорошем настроении. Я сам тоже был уверен в успехе.

Когда я вернулся в свою штаб-квартиру, которая находилась в одном из замков, то сначала сделал все необходимые телефонные звонки. <…> Я переговорил со своим штабом, выслушал донесения некоторых командующих армиями и вновь связался с танковыми армиями. Они мне сообщили, что быстро продвигаются вперед западнее Шпре. После того как у меня сложилась целостная картина происходящего, я позвонил Верховному главнокомандующему в Москву. Я доложил ему о событиях дня и подробно рассказал о ходе нашего наступления. Я упомянул также об успешном продвижении вперед обеих танковых армий, которые уже оторвались от стрелковых соединений и все глубже вклинивались в глубокий тыл противника. <…>

Когда я уже почти закончил свой доклад, Сталин перебил меня. Он сказал:

– У Жукова наступление развивается очень тяжело. Они все еще пытаются прорвать оборонительные рубежи противника.

Он замолчал. Я тоже молчал и ждал, что же он скажет. Неожиданно Сталин прервал молчание:

– Нельзя ли перебросить танковые войска Жукова на ваш фронт и оттуда направить их на Берлин?

– Товарищ Сталин, это заняло бы слишком много времени и легко могло бы вызвать неразбериху. Нет необходимости вводить танковые войска 1-го Белорусского фронта в место нашего прорыва. У нас события развиваются благоприятно, у нас достаточно сил, и мы в состоянии повернуть обе танковые армии на Берлин.

После этого я сообщил Сталину о направлении, в котором обе танковые армии могли бы наступать на Берлин.

В качестве ориентира я назвал ему город Цоссен. Этот город находится примерно в 25 километрах южнее Берлина, и мы знали, что у немцев там находился их Генеральный штаб (штаб оперативного руководства главнокомандования вермахта (ОКВ) и Генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ). – Ред.). <…>

Последовала короткая пауза. Очевидно, Сталин искал на карте Цоссен. Потом он сказал:

– Все в порядке. А вы знаете, что в Цоссене находится главнокомандование вермахта?

– Да.

– Хорошо, – сказал Сталин, – я согласен с вашим планом. Прикажите обеим танковым армиям наступать на Берлин».

Жуков тоже звонит Сталину:

«В 15 часов [16 апреля] я позвонил Верховному главнокомандующему в Москву и доложил, что первая и вторая позиции обороны противника нами прорваны, войска фронта продвинулись вперед до 6 километров, но встретили серьезное сопротивление у рубежа Зеловских высот, где, видимо, в основном уцелела оборона противника. Для усиления удара общевойсковых армий ввел в сражение обе танковые армии. Я сказал далее, что считаю, что к исходу дня мы прорвем оборону противника.

И.В. Сталин внимательно выслушал и спокойно сказал:

– У Конева оборона противника оказалась слабой. Он без труда форсировал реку Нейсе и продвигается вперед без особого сопротивления. Поддержите удар своих танковых армий бомбардировочной авиацией. Вечером позвоните, как у вас сложатся дела.

Вечером я вновь доложил Верховному главнокомандующему о затруднениях на подступах к Зеловским высотам и сказал, что раньше завтрашнего вечера этот рубеж взять не удастся.

На этот раз И.В. Сталин говорил со мной не так спокойно, как днем:

– Вы напрасно ввели в дело 1-ю гвардейскую танковую армию на участке 8-й гвардейской армии, а не там, где требовала Ставка. – Потом добавил: – Есть ли у вас уверенность, что завтра возьмете зеловский рубеж?

Стараясь быть спокойным, я ответил:

– Завтра, 17 апреля, к исходу дня оборона на зеловском рубеже будет прорвана. Считаю, что чем больше противник будет бросать своих войск навстречу нашим войскам здесь, тем быстрее мы возьмем затем Берлин, так как войска противника легче разбить в открытом поле, чем в городе.

На это Сталин сказал:

– Мы думаем приказать Коневу двинуть танковые армии Рыбалко и Лелюшенко на Берлин с юга, а Рокоссовскому ускорить форсирование [Одера] и тоже ударить в обход Берлина с севера.

Я ответил:

– Танковые армии Конева имеют полную возможность быстро продвигаться, и их следует направить на Берлин, а Рокоссовский не сможет начать наступление ранее 23 апреля, так как задержится с форсированием Одера.

– До свидания! – довольно сухо сказал Сталин вместо ответа и положил трубку».