Битва за Бога. История фундаментализма

Гнев фундаменталистов служит напоминанием о том, что современная культура предъявляет человеку крайне суровые требования. Она, несомненно, наделила нас могуществом, открыла новые миры, расширила горизонты и подарила многим более счастливую и здоровую жизнь. И она же нередко подрывает наше чувство собственного достоинства. Провозглашая человека мерой всех вещей и позволяя не зависеть от сверхъестественного божества, рациональное мировоззрение одновременно вынуждает нас осознать собственную хрупкость, уязвимость и отсутствие самоуважения. Коперник лишил человека статуса центра Вселенной, сместив на периферию мироздания. Кант заставил нас усомниться в соответствии наших представлений какой-то иной действительности, кроме существующей в нашем сознании. Дарвин поставил нас в один ряд с животными, а Фрейд показал, что человек подчиняется не только разуму, но и могущественному иррациональному влиянию бессознательного, проникнуть в которое весьма нелегко. И современная действительность это подтверждала. Несмотря на культ разума, история эпохи модерна изобиловала примерами «охоты на ведьм», а мировые войны являли собой образец безумия. Утратив способность погружаться в глубинные слои психики, которую давали древние мифы, литургия, мистические практики традиционной веры, разум в нашем дивном новом мире, казалось, периодически пропадал и сам. В конце XX в. либеральный миф, утверждающий, что человечество движется вперед к большей просвещенности и толерантности, выглядит не меньшей утопией, чем другие милленаристские мифы, рассмотренные нами в этой книге. Не сдерживаемый «высшей», мистической истиной, разум может временами принимать демонический характер и толкать человека на преступления не менее, если не более ужасные, чем бесчинства фундаменталистов.

Эпоха модерна несла благо, пользу, цивилизованность, однако зачастую, особенно на ранних стадиях, не могла обойтись без жестокости, особенно в развивающихся странах, воспринимающих современную западную культуру как чуждую, захватническую и империалистическую. В рассмотренных нами мусульманских государствах модернизация шла тяжело и совсем не так, как на Западе. Если на Западе ее отличительными чертами были независимость и инновации, то для Египта и Ирана модернизация означала зависимость и слепое копирование, что отчетливо сознавали мусульманские реформаторы и идеологи. Поэтому модернизация в этих странах принимала иной характер. Если замесить в тесто неправильные ингредиенты (яичный порошок, а не свежие яйца, рис вместо муки) и печь в плохой печи, получится совсем не то, что подразумевалось в рецепте. Может быть, вкусно, но скорее всего отвратительно. Поэтому лучше взять имеющиеся в наличии приемы и ингредиенты и постараться приблизиться к образцу, полагаясь на местный опыт и кулинарное мастерство. Выдающиеся исламисты – Афгани, Абдо, Шариати, Хомейни – хотели испечь из мусульманских ингредиентов собственный самобытный и современный пирог.

Однако тех представителей Запада, которые уже не мыслят религиозными категориями, этот религиозный подъем поверг в смятение, особенно его насильственные и жестокие проявления. Зачастую современное общество раскалывается на «два народа»: секуляристы и верующие, живущие в одной стране, не понимают языка друг друга и смотрят на мир совершенно по-разному. То, что свято и хорошо для одного лагеря, другому кажется абсурдным воплощением зла. Секуляристы и верующие внушают друг другу страх, а когда сталкиваются два непримиримых мировоззрения, как в скандале вокруг Салмана Рушди, отчуждение только усиливается. Это нездоровая и чреватая опасностями ситуация. Фундаментализм не исчезает. Местами он, наоборот, набирает силу или принимает крайние формы. Что может сделать либеральный, секулярный истеблишмент, чтобы навести мосты и предотвратить будущие столкновения?

Насильственные меры и принуждение, разумеется, исключены. Они неизменно дают обратный результат и могут только озлобить действующих или потенциальных фундаменталистов. У протестантских фундаменталистов в США после унижения, пережитого во время процесса над Скоупсом, усилилась склонность к реакционности, непримиримости и буквализму. Крайние формы суннитского фундаментализма родились в насеровских концлагерях, а репрессии со стороны иранского шаха способствовали исламской революции. Фундаментализм постоянно на страже, в ожидании неминуемого уничтожения. Неудивительно, что еврейских фундаменталистов, будь то сионисты или ультраортодоксы, до сих пор преследуют призраки холокоста и трагедии антисемитизма. Репрессии оставили глубокие раны в душе испытавших на себе агрессию секуляризма, исказили их религиозное мировоззрение, сделав его таким же жестоким и нетерпимым. Фундаменталисты повсюду видят заговор и временами впадают почти в безумную ярость.