Битва за Британию

А теперь стоит заняться вторым «Мессершмиттом». Правда, я успел все снаряды к моим пушкам потратить, пока убивал его ведущего. Значит, этого будет сбивать труднее. У меня же всего два рабочих пулемета осталось под винтовочный калибр. Предлагаю Колину прикончить этого гада, но здесь меня ждет оглушительный облом. Оказывается, что мой ведомый уже успел расстрелять все боеприпасы до железки. У него хоть и восемь пулеметов имеется, но на каждый из них прилагается только по триста пятьдесят патронов. А это не так уж и много. А стрелял в этом бою Колин Грей очень азартно и часто. Потому и остался без патронов к этому моменту. Я кстати, тоже стрелял много. Поэтому шестьдесят патронов к каждой моей авиапушке также закончились. Да, и в пулеметах не так уж и много патронов осталось. Я же из них тоже стрелял. Но по моим ощущениям там еще по сотне патронов на ствол должно остаться. С этой мыслью захожу в атаку на второго немца. Тот уже понял, что его ведущий сильно затупил, когда решил уйти на вираж. И сейчас пытается от нас удрать в пикировании. Вот только мы и так уже спустились очень низко. Тут высота не более двухсот метров уже. И до земли рукой подать. В общем, особо не разгонишься. И не попикируешь. И тот нацист это тоже понял. Выскочил из пике у самой земли и помчался над ней. Я же прямо за ним по пятам не ринулся. А решаю подрезать его в более пологом пикировании. Наш противник пытается маневрировать, сбивая мне прицел. Бросает свой истребитель из стороны в сторону. Вот только это чревато потерей скорости. А она у данного «Мессершмитта» сейчас и так не самая большая. А с каждым его боковым маневром падает еще больше. Понимая это, немец делает рывок вверх. Точнее говоря, пытается это сделать. Но натыкается на огненные трассы моих пулеметов. Отчего, получив попадания, шарахается вниз. А я немного опускаю нос своего «Спитфайра» и всаживаю в серо-зеленый германский самолет еще одну очередь. Опять попал! А этот гад скользкий все еще летит. Я уже в него столько патронов влепил. А ему хоть бы хны. Весь в дырах как решето, а продолжает лететь по прямой. Как-будто это какой-то бронированный штурмовик Ил-2, а не безбронный «Мессершмитт» Bf-109Е. Я ведь точно знаю, что у данного истребителя нацистов вся броневая защита состоит из бронестекла в кабине и бронеспинки в кресле пилота. Это вам не «церштерер» с его противопульной броней. Да, он там что бессмертный что ли? Снова нажимаю на пулеметную гашетку. А в ответ тишина. Все! Патроны кончились! А я этого птеродактиля фанерного так и не сбил. Уйдет же гад пупырчатый? И что делать? Неужели опять придется таранить? Ой, как же не хочется этого делать. Я сейчас уже не тот глупый храбрец, что был раньше. В небе Испании. Теперь мне есть что терять. Меня дома жена ждет. Любимая, между прочим. И я очень хочу к ней вернуться целым и невредимым. Я ей обещал, что так и будет.

К счастью пока я тут размышлял, немец все решил за меня. Его побитый пулями истребитель плавно начал спускаться вниз. Прямо к земле. Внизу как раз проплывало довольно обширное пастбище. Подходящее место для вынужденной посадки. Это вам не на лес садиться или на городскую застройку. На ровном поле шансов убиться гораздо меньше. Вот и этот фашистик это понял. Хм! Шасси выпускать не стал. Может быть, его заклинило или повредило? А может, боится подломить стойку шасси при приземлении и перевернуть самолет при аварийной посадке. Там внизу хоть и поле. Но трава на нем довольно высокая растет. С кустарником. И ям там тоже, наверняка, хватает. Вот так на скорости влетишь колесом в ямку. Или куст. И потом на кладбище будет играть музыка, но ты ее не услышишь. В общем, правильно этот немец решил. В такой ситуации лучше садиться на брюхо, не выпуская шасси. А «сто девятый» внизу уже коснулся земли и заскользил по ней в облаке пыли. Проелозив на пузе так метров шестьдесят, он окончательно затих. Проносимся над ним, а затем уходим на круг. Хочу посмотреть — остался ли жив пилот после такой экстремальной посадки. Вот любопытно мне стало. И все тут. Проносясь снова над упавшим немецким истребителем, замечаю, как открывается фонарь его кабины. И на крыло выползает фигурка в желтом спасательном жилете. Жив, значит. И добить его я сейчас не могу. Патронов то нет. Впрочем, я отчетливо наблюдаю, как к месту падения «Мессершмитта» через поле бегут британские солдаты. Вот и все. Теперь этот немец никуда не денется. Будет сидеть в лагере для военнопленных до самого конца войны. Повезло ему, в общем. Хоть жив останется после этой грандиозной бойни под названием Вторая Мировая война. А главное — он уже не сможет воевать на восточном фронте и убивать советских людей. И мне этого достаточно.