Битва за Дальний Восток. От противостояния к Антанте

– Противодействие России способно толкнуть Токио в объятья Лондона, – убеждал Лобанов-Ростовский. – Чтобы избежать этого сценария и изолировать японцев мирными средствами, правительству надобно организовать демарш европейских держав под предлогом чрезмерно алчных требований Японии к Китаю. Не секрет, что Англия делает ставку против нас на Китай, поэтому Японию она и дальше будет рассматривать как конкурента на Тихом океане, особенно после возможного распада Цинской империи. В то же время Япония, усиливаясь как морская держава, вряд ли избежит столкновения с Англией, по крайней мере, на дальневосточных морях. Посему я выступаю за продолжение диалога с Лондоном.

Вторя министру иностранных дел, приводил свои аргументы и морской министр:

– Англия фактически создает свой Тихоокеанский флот. Поэтому нам надо срочно увеличить морской бюджет и строить свой полноценный флот для Дальнего Востока, а также линию приморских крепостей!

– А где на все это взять денег! – возмущался министр финансов Витте.

– Это уже не моя печаль! – отвечал августейший генерал-адмирал. – На то вы на должность и поставлены, чтобы деньги выискивать!

Увы, мечты Лобанова-Ростовского об общем демарше европейских держав против Японии не сбылись. Франция и Германия предпочли отмолчаться.

Поэтому в апреле 1895 года Витте и Ванновский убедили Николая II принять третий вариант. Вдохновленный красноречием советчиков, Николай размечтался:

– Я верю, что нам удастся создать на берегах Тихого океана собственную «Русскую Индию». Именно поэтому я выбираю дружбу с маньчжурской династией и конфронтацию с Токио!

* * *

Летом 1896 года в Россию на коронационные мероприятия Николая II прибыл «серый кардинал» правительства Цыси Ли Хунчжан, тот самый, кто, подписывая Симоносекский мир, едва не погиб от японской пули. Уже в пути китайского политика готовили к важной встрече. Так, в Порт-Саиде с ним встретился личный посланник Витте князь Ухтомский. Тема беседы была секретной и конкретной: Россия намеревалась получить в Маньчжурии такую же концессию на железнодорожное строительство, какую Франция получила в Южном Китае. Речь шла о лоббировании российских интересов в Китае, причем, конечно же, не бескорыстно. Поэтому во время визита Ли Хунчжана он без особых возражений подписал с министром иностранных дел князем Лобановым-Ростовским и министром финансов Витте соответствующий договор, вошедший в историю под названием «договор Ли – Лобанова». А после отъезда Ли Хунчжана в Петербурге появился принадлежавший ему китайский чайный дом, приносивший хозяину немалый доход.

В июне 1896 года русские и китайские дипломаты подписали Московский протокол, который предоставил России исключительные права на строительство железной дороги через Маньчжурию к Желтому морю. Более того, отныне Пекин был обязан совещаться с Петербургом по вопросам своей внешней политики. Кроме этого, Россия учреждала особый Русско-Китайский банк для финансирования новых проектов и брала под контроль китайскую и корейскую армии, направляя туда военных инструкторов. В рамках Большой Игры это был очень серьезный ход, который одним махом менял ситуацию на Дальнем Востоке. Было очевидно, что вскоре последует ответная реакция со стороны Англии – таково было незыблемое правило Большой Игры. Впрочем, к этому в Петербурге были готовы.

Хуже было иное. Несмотря на утвержденный императором курс нашей дальнейшей политики в Дальневосточном регионе, межведомственная борьба группировок в высших эшелонах власти продолжилась, что серьезно затрудняло проведение выверенного политического курса. Примером тому служит подписанное в апреле 1898 года послом бароном Розеном соглашение с Японией по Корее (т. н. протокол Ниси – Розена). Удивительно, но ряд положений этого соглашения прямо противоречил статьям Московского протокола.

– Воистину, у нас правая рука не знает, что делает левая! – сокрушались тогда мидовские чиновники.

В целом Европа восприняла нашу политическую инициативу в Дальневосточном регионе спокойно, усматривая в ней упреждающий маневр по отношению к Китаю и Японии. Разумеется, совершенно иной была позиция Англии. Сент-джеймский кабинет был раздражен действиями коллег с Певческого моста. Премьер-министр Роберт Солсбери был категоричен:

– Русские снова пытаются окружить Индию зависимыми от себя и враждебными нам государствами!

– Нынешняя активность Петербурга на Дальнем Востоке грозит нарушением сложившегося баланса! – поддержали его другие члены кабинета.

Как всегда, не обошлось без ястребов, которых возглавил лорд Джеймс Керзон, писавший: «Именно Россия угрожает ее (Цинской империи. – В.Ш.) границам в Восточном Туркестане и на Памире, Россия, которая постоянно под предлогом научного изучения покушается на Тибет, Россия, чья тень нависает над Кореей, Россия, которая строит великую Транссибирскую железную дорогу, способную позволить ей доставлять войска в любой пункт границы с Китаем, протяженностью 3 тысячи 500 км».