Битва за Фолкленды

Почему Министерство иностранных дел попросту не подняло руки? Аргентинцам можно было бы сказать, что все застопорилось, а — ООН, что переговоры увязли на почве так усиленно пропагандируемого самой этой организацией принципа самоопределения. Вместо того Министерство иностранных дел продолжало барахтаться в мутной воде. В ноябре 1969 г. к У Тану, тогдашнему генеральному секретарю ООН, отправились письма с обещаниями продолжить совещания по части коммуникаций и экономического сотрудничества. Переговоры пережили падение администрации Уилсона и приход в Министерство иностранных дел в 1970 г. сэра Алека Даглас-Хоума. По непременному условию Даглас-Хоума, упоминания о суверенитете не должны были включаться в повестку дня, а жители островов, напротив, не должны были исключаться из участия в переговорном процессе на всем его протяжении. Дабы и дальше подчеркнуть момент снижения приоритета вопроса, переговоры поручались не младшему из министров, ответственных за Латинскую Америку, Джозефу Годберу, и даже не чиновнику ведомства по Латинской Америке. В качестве эмиссара выбор пал на заместителя министра по делам «зависимых территорий», Дэйвида Скотта.

Назначение Скотта выглядело этаким ловким реверансом Уайтхолла. Бывший гражданский служащий Министерства по делам Британского содружества наций, Скотт все больше сосредоточивался на проблеме колониального статуса, а не на нуждах торговых взаимоотношений Британии с Южной Америкой. Его добродушно-фамильярные манеры обещали контрастировать с холодностью, прежде так часто сквозившей в обращении чиновников с жителями Фолклендских островов. Он также отменно владел техникой, привычной для людей с опытом работы в колониальных администрациях, — умением преподать себя симпатичным парнем на публике. Скотт являлся гражданским служащим, игравшим квазиполитическую роль. Ему предстояло не только договариваться о какой-то сделке с Буэнос-Айресом, но также и достигать ее политического одобрения в Порт-Стэнли.

Остро требовались новые решения в плане связи с островами. Ежемесячные рейсы в Монтевидео, выполнявшиеся судном Компании Фолклендских островов «Дарвин», стали резко убыточными, и в конце 1971 г. от них пришлось отказаться. Единственным альтернативным вариантом в плане регулярных коммуникаций оставался чартерный грузовой корабль «АЕБ», четыре раза в год ходивший в Тилбери с тюками шерсти и перевозивший кроме того грузы общего назначения. Расчеты счетоводов из «Пит Маруию», проверивших варианты сношений с островами по воде и по воздуху, привели к выводу о наибольшей перспективности с экономической точки зрения последнего. Дело оставалось за малым — решить, кто возьмет на себя практическую сторону.

В 1971 г. соглашение с Буэнос-Айресом в отношении линий коммуникаций стало главным моментом в британской дипломатии вокруг вопроса Фолклендских островов. В основе сделки, достигнутой между Скоттом, Маклафлином и Бельтрамино, лежала договоренность о строительстве британцами взлетно-посадочной полосы и учреждении нового судоходного маршрута к континентальным берегам Аргентины, при условии обеспечения и обслуживания полетов аргентинцами. Значительные осложнения вызвал документальный статус жителей островов при полетах в Комодоро-Ривадавия: для аргентинцев такой рейс являлся «внутренним», тогда как для британцев — международным. В конце концов сошлись на некой неопределенной «белой карте». Кроме того, аргентинцы обещали освободить жителей Фолклендских островов от налогообложения или военной службы, чего те всегда боялись со стороны Буэнос-Айреса.

Сутью соглашения являлся попросту поиск контакта. Часто декларируемый Скоттом принцип звучал так: «изнасиловать Фолкленды — нет; соблазнить их — всенепременно». Воздушное сообщение обещало населению островов доступ к школам, больницам и развлечениям на материке. Вырисовывалась перспектива развития туризма. Еще положительный момент — поставки свежего продовольствия, в особенности фруктов. У жителей Фолклендских островов появлялся шанс ощутить некую региональную тождественность — почувствовать себя живущими в этаком большом мире своего региона. В июне 1971 г. Скотт отправился в Порт-Стэнли, дабы скормить населению островов пакет выработанных предложений. Он удостоился совсем иного приема, чем Чалфонт тремя годами ранее. По радио и на встречах с жителями Скотт все время не уставал повторять, он-де «прибыл вовсе не затем, чтобы продать вас Рио-Плате». Скотг старался говорить не о суверенитете, а о повышении уровня жизни. Он оказался просто мастером достижения понимания, а его статус — все же не министр — сам по себе способствовал успокоению страстей.