Битва за Фолкленды

Из Стэнли Скотг поспешил прямо в Буэнос-Айрес, куда он в компании свиты из жителей островов вез добрые вести о согласии. Затем последовали десять дней интенсивных заседаний, и вот 1 июля удалось подписать договор. Сильнее всего досаждало Скотту и связывало его по рукам и ногам наличие Джозефа Годбера в Лондоне, не позволявшего хоть на пядь продвинуться в направлении уступок по части суверенитета. Впоследствии Бельтрамино признался Скотту в личной беседе, что в данное время рассматривал суверенитет как нечто положенное под сукно. Скотт поделился собственным мнением — как считал он, не пройдет и двадцати пяти лет прежде, чем население островов будет жить под аргентинским флагом. Вот пример того, насколько должностные лица с той и другой стороны верили в эффективность политики «борьбы за сердца и умы».

В достижении сделки Скотт подчинялся первому правилу любых сложных переговоров. Он избегал дискуссий по самому главному вопросу и сосредоточивал усилия на установлении атмосферы доверия в менее значительных областях, где представлялось возможным добиться хоть какого-то согласия. Обе стороны понимали, что мнение жителей островов есть камень преткновения, просто не считаться с которым невозможно. Выработка доверия к соглашению в Порт-Стэнли требовала времени, такта и денег. А все эти компоненты, как показали события, оказались дефицитными товарами.

Политика, принятая на вооружение Министерством иностранных дел как до, так и после соглашения, основывалась на вере в то, что жители Фолклендских островов в конечном счете по существу вольются в преимущественно европейское сообщество материка. Например, никто не предпринимал попыток подкупить их и переселить куда-нибудь на территории Британии или Британского содружества наций. И все же едва ли материковое население так легко приняло бы «келперов»[36]. Англо-аргентинцы Буэнос-Айреса давно пустили корни среди среднего класса и прочно вошли в коммерческую жизнь столицы. Потомки шотландских и валлийских поселенцев в Патагонии вряд ли на первый взгляд отличались от жителей Фолклендских островов. И все же даже валлийцы из Пуэрто-Мадрина в полном смысле являются истинными аргентинцами, чем и гордятся. В качестве «лингва франка»[37] для них служит испанский (или валлийский), но не английский. Тогда как жители Фолклендских островов, как гордо изрек один из них, «не имеют в себе и унции Латинской Америки».

На протяжении более чем столетия обитатели Фолклендов жили как сотрудники и издольщики Компании Фолклендских островов (КФО) плюс еще девять постоянно отсутствовавших и находящихся где-то в Британии землевладельцев. Составители доклада Шэклтона от 1976 г. (см. с. с 42–45), документа решительно оптимистично настроенного в отношении потенциала островов, тем не менее постоянно ссылаются на ощущение зависимости от трудовых ресурсов. Частный сектор на данной территории практически отсутствует. Почти все являются наемными работниками КФО или государства. По словам Шэклтона, подобное положение приводит «к дефициту уверенности и предприимчивости на уровне отдельных лиц и общества в целом, и к известной готовности мириться с ситуацией, каковая граничит с апатиией». В более позднем эссе майора Королевской морской пехоты Юэна Саутби-Тейлура (бывавшего там раньше и послужившего в ходе Фолклендской войны), куда как меньше мягкости по отношению к островитянам. Он совершенно определенно приписал проблемы развития островов низкому качеству трудовых ресурсов. По его словам, человеческий материал никуда не годился, представляя собой «сборище пьяниц, лишенных моральных устоев декадентов и ленивых отбросов жизни». По мнению этого автора, данные выводы «очевидны на всех уровнях общества при пугающе редких исключениях». Тут необходимо добавить, что, несмотря на такие нелицеприятные высказывания, Саутби-Тейлур испытывал к островитянам теплую привязанность, которая буквально сквозит со страниц его работы.

Фолклендские острова на протяжении многих лет страдали от эмиграции и избытка мужчин по отношению к женщинам. На Западном Фолкленде последний показатель превышает два к одному, или одной. Присутствие гарнизона морской пехоты, пусть и численностью всего в сорок человек, тоже не способствует выравниванию кривой, ибо парни женятся на девушках и увозят одну-две в год с собой в Англию, когда возвращаются туда, на что тоже сетуют местные. Девушки и женщины детородного возраста в общине, насчитывающей всего 1800 человек, представляют критически важный ресурс для населения. Одно из последствий такого положения — уровень разводов, который почти втрое превышает показатели по численно примерно такому же сообществу шотландских островов[38].