Битва за Францию

Монтегю вздохнул. Королева задавала ему этот вопрос уже сотню раз, но и в сто первый выдержка ему не изменила, и молодой человек терпеливо произнёс:

   — Все факты подтверждают это. Я убеждён, что маркиз каким-то образом узнал о том, что мы с вами пустили по его следу Иезуитский орден, и решил рассчитаться за предательство.

   — Но почему же он поверил мне, когда я переложила всю вину на вас?

   — Он не поверил, а всего лишь отложил расправу до того дня, когда сможет её осуществить. Если помните, его первое покушение на вас провалилось. К тому же, — Уолтер улыбнулся, — над орденом «Молчаливых» нависла серьёзная угроза со стороны иезуитов, а в Женеве были убиты те люди, через которых он получал информацию о планах святого ордена. Поэтому Великий магистр решил использовать Ваше Величество, чтобы получать нужные сведения, разумеется, до тех пор, пока не обзаведётся более надёжной связью.

   — И вы убеждены, что именно он распорядился убить Бэкингема?

   — Смерть герцога была выгодна слишком многим, чтобы я мог знать наверняка, но многие факты подтверждают моё предположение. В чём я действительно уверен, — помолчав, добавил он, — так это в том, что по распоряжению Великого магистра был убит граф д’Эгмон.

Генриетта побледнела так, словно увидела привидение.

   — Что вы такое говорите? — дрогнувшим голосом переспросила она. — Ведь Армана убил из ревности граф де Шале...

   — ...о чём вам сообщил изменник Фанкан, которого де Молина обещал разорвать на куски, но потом почему-то отпустил на свободу.

   — Я просила его об этом!

   — Конечно. Только Великий магистр, убедив своего агента разыграть перед вами небольшой спектакль, выпустил из виду, что в то время Мари де Шеврёз совсем потеряла голову из любви к Холланду, не замечая больше никого вокруг. Когда я встречался к герцогиней в Лотарингии, я спросил её о д’Эгмоне, и, представьте себе, Мари понадобилось некоторое время, чтобы понять, о ком идёт речь.

   — Продолжайте, — велела Генриетта.

   — Вы сами говорили мне, Мадам, что д’Эгмон был шпионом Ришелье среди гугенотов. Несомненно, де Молина узнал об этом и велел убить предателя.

   — Это ваши домыслы, сударь, не факты.

   — Мадам, господин Фанкан был моим соседом в Бастилии. Поскольку, обыскивая меня, французы не смогли обнаружить алмаз, который я предусмотрительно спрятал в сапоге перед тем, как отправиться в путешествие, я воспользовался этим камнем, чтобы убедить дежурного офицера устроить мне небольшое свидание с узником, сидящим по соседству. Так вот, моя королева, аббат чистосердечно признался мне в своём обмане...

   — Почему? — перебила его королева.

   — Как?

   — Почему аббат исповедовался вам, незнакомому ему человеку?

   — Он знал меня ещё с тех пор, как я посещал Францию в свите Бэкингема. Как человеку, тогда ещё состоящему на службе у иезуитов, мне были известны имена французских резидентов ордена. Фанкан был одним из них... Итак, священник признался, что де Молина предложил ему оклеветать Шале, что он и сделал. Кстати, он очень радовался, что сможет пересидеть это неспокойное время в Бастилии, уповая на то, что Великому магистру будет тяжело к нему пробиться сквозь тюремные решётки. В отличие от вас, моя королева, Фанкан не верит в милосердие этого человека, понимая, что смертный приговор ему только отстрочен, но не отменен.

Королева совсем растерялась.

   — Но зачем Великому магистру понадобилось обвинять в убийстве невиновного человека?

   — Вы слишком настаивали на поимке убийцы, мадам. Если бы де Молина отказался вам помогать, он не мог бы рассчитывать на то, что вы убедите короля Англии взять его орден под своё покровительство. Если бы он сказал, что не может найти убийцу, он бы подорвал вашу веру в своё всемогущество. И потом, моя королева, допросив Рошфора, вы слишком близко подошли к разгадке. Валенса несомненно не хотелось бы услышать её от вас.

   — Но почему он решил сделать убийцей д’Эгмона именно Шале?

   — О, здесь мы подошли к самому интересному! Впрочем, вы и сами сможете догадаться об этом, так как де Молина сам проговорился вам о своих стараниях ослабить происпанскую партию при французском дворе, которая тянула Францию к союзу с Габсбургами. Думаю, Великий магистр продал Ришелье французских заговорщиков в обмен на то, что кардинал откажется от своих планов воевать с ларошельцами. Если бы не Бэкингем, который сломал ему все договорённости своим заигрыванием с Испанией, а потом и экспедицией на остров Рэ, возможно, де Молина и удалось бы втянуть Францию в Тридцатилетнюю войну на стороне протестантов.

   — Значит, вот почему он так ненавидел Бэкингема, — протянула королева. — О Господи, да если бы де Молина был откровенен со мной и раскрыл бы мне свои планы, императору не пришлось бы сейчас упиваться своей победой. Но, возможно, Великий магистр не сделал это только потому, что узнал о моей связи с Бэкингемом?

   — Возможно, — согласился де Молина. — Но он всё равно потребовал бы от него избавиться.