Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Многочисленные шифровки и донесения находились в советском учреждении не случайно. Согласно пункта 10 «Положения о военном атташе и службе военных работников в Китае», главе советской военной миссии «в оперативном отношении подчиняется резидентура Разведуправления в Китае, которая выполняет его задания и обслуживает в отношении информации»[215]. Свое принципиальное согласие с подчинением резидентуры Разведуправления военному атташе Ян Берзин выразил еще в начале 1926 года.

Уже в мае 1927 года тянцзинский журнал «Норт Чайна Стандарт» опубликовал на русском языке с параллельным английским переводом часть материалов, обнаруженных в апартаментах атташе. Это была лишь малая часть конфискованного. И многое остальное попало не только в сейфы китайской разведки Чжао Цзолина, но и по определенным каналам в английское посольство. Синхронно с событиями 6 апреля 1927 года, но несколькими днями спустя, английский посол в Пекине Лэмпсон (считавшийся тайным вдохновителем нападения на советского атташе) отправляет в Форин Офис сообщение о движении в сторону Тибета экспедиции Рериха и предлагает ее срочно задержать. Тайна движения каравана была раскрыта уже тогда, когда экспедиция двигалась на автомобилях по территории Монголии.

2

Следующий прокол случился в Урге и, возможно, был самым неприятным. В Монгольской армии, кроме советников из СССР, служили бывшие белогвардейцы. Одним из них был Нестеров — секретарь издательского отдела Военсовета. И все несчастья начались из-за него, точнее из-за его ареста. Блюмкин получил шифрограмму из Центра, в которой ему приказывалось арестовать бывшего офицера, так как он будто бы связан с японской разведкой, и препроводить его в пределы СССР. В ночь с 15 на 16 октября Блюмкин и новый начштаба Шеко, сменивший ненавистного Григорию Блюмкину Кангелари, явились на квартиру к монгольскому главкому Чойбалсану и заявили о получении сообщения из Москвы от руководства Иностранного отдела ОГПУ. В нем им предлагалось отконвоировать Нестерова в СССР. Главком был ошарашен этим известием и еще больше тем, что руководство ОГПУ так свободно распоряжается гражданами Монголии, то есть другого для него государства. Чойбалсан сослался прежде всего на то, что Нестеров находится в подчинении Военного Совета Республики и только Совет может санкционировать его депортацию.

Через день Чойболсану доложили — Нестеров арестован Блюмкиным и Шеко и связанным насильно отправлен самолетом в Верхнеудинск. 18 сентября состоялось заседание ЦК МНРП, принявшее резкое постановление: «Шеко и Блюмкина снять с занимаемых должностей и выдворить их обратно на родину»[216]. Копия документа была вручена монгольской делегацией, прибывшей в Москву на празднование 10-летия Октября, Сталину, Бухарину, возглавлявшему тогда Коминтерн, и начальнику Иностранного отдела ОГПУ (разведка) Трилиссеру. Вскоре виновные были отозваны. Блюмкин оказался в Москве в тот пиковый момент, когда экспедиция Рериха уже продвигалась по контрабандистским тропам к Лхасе.

Информационный поток, приходивший из Тибета в Ургу, оставался без ответа. Действия по оказанию поддержки экспедиции были на некоторое время парализованы, а Центр судорожно искал замену Блюмкину и, кажется, нашел ее в лице Быстрова, сидевшего резидентом в Урумчи. И все же его назначение было пожарной мерой и едва ли могло смягчить удар, нанесенный отзывом неврастеничного профессионала. Так директива, присланная из Москвы, осложнила ход операции. В конце концов Нестерова могли просто выкрасть. Он мог просто пропасть— и дело с концом. Начальник ИНО ОГПУ Трилиссер пилил сук, на котором сидел. Он подставил резидента. И это ему еще вспомнят в 1937 году[217].

Но если не везет, так не везет по-настоящему. Различные сводки уже сообщали о возможном скором движении делегации Таши-ламы на запад Китая с целью посещения монгольских монастырей[218]. Впрочем, для спецслужб его истинный маршрут не был тайной. И вскоре произошел случай, о котором в экспедиции, ждавшей сообщений от Панчена, узнали значительно позднее.

Караван «Бога», груженный провиантом и различной утварью, двигался через провинцию Алашань в сторону монастыря Гумбун. Великий святой пока оставался в безопасном месте в Маньчжурии и напряженно следил за известиями, приходившими от собственного каравана, и ожидал сообщений из Лхасы. На восьми верблюдах везли канистры с бензином для автомобилей, которые доставили бы его к священному городу. Но неожиданно караван был остановлен войсками Народно-Революционной партии Внутренней Монголии. Они находились в подчинении маршала Фына, с которым у Панчена была тайная договоренность о пропуске каравана. Но на местах обстановка не контролировалась. Солдат заинтересовал именно бензин, и он был конфискован[219]. И хотя вскоре топливо по приказу китайского маршала Фына было возвращено, Панчен отложил свою поездку через опасные районы, так как его неприкосновенность не была гарантирована.

3