Битва за хаос

В течение следующих восьми миллиардов лет никаких новых знаний нашему наблюдателю не потребовалось бы. Разве что исходные науки делились бы на подразделы. Космическая геометрия превратилась бы в астрономию, космическая физика — в астрофизику и т. п. За этим всем следил бы наш наблюдатель, уже знающий всю физику, всю геометрию, и всю математику. Но вот тут начинается самое интересное. Всю химию он бы не знал, ибо ее не было! Ее предстояло узнавать, химия эволюционировала, вещества непрерывно усложнялись и вряд ли наблюдатель бы заметил, что элемент под номером шесть, речь, как вы уже догадались, идет об углероде, образует подозрительно большое число веществ. Гораздо большее чем все остальные, причем чаще всего с водородом и рядом стоящими азотом и кислородом. Ну да, валентность четыре вроде бы предрасполагает, но никакие другие элементы с такой же валентностью ничего подобного не делают.[167] Причем каждая новая группа веществ все более и более сложнее предыдущей, но одновременна и в чём-то подобна ей. Сложные вещества как бы выстроены из простых типовых звеньев. Метан, четыреххлористый углерод, бензолы, спирты и кетоны, альдегиды, сложные эфиры, жиры, углеводы, амины, аминокислоты. И все это, по сути бесконечное многообразие, сделано опять-таки из четырех элементов — углерода, водорода, азота и кислорода, три из которых — газы. Зная всю физику, включая понятие энтропии, наблюдатель задал бы себе «виталистический» вопрос: «а к чему этот весь процесс? Какова цель? В каком направлении он развивается? До каких пор химия будет усложняться? Если ли «предел химии»?» Он бы впервые столкнулся с проблемой незнания и непонимания смысла будущего. Он бы видел, что энтропия Вселенной растет, но может ли она расти бесконечно. И почему усложняется химия? Никаких аналитических способностей не хватило бы ему чтобы предугадать финал — возникновение жизни. Его знания ничего бы ему не давали, он столкнулся бы с необходимостью их расширять. Физика здесь дала бы первый сбой. А математика сама по себе — чистая абстракция. Ведь даже сейчас невозможно логически однозначно обосновать предопределенность возникновения живой природы из неживой, а самая сложная физика — та, что была вначале расширения Вселенной, то же самое можно сказать и о математике (описывающей самую сложную физику и геометрию). А вот химия начиналась совсем с простых вещей — с изотопов водорода и гелия. Химия началась как физика валентных электронов. А сейчас ее уровень — сложнейшие белки, к синтезу которых мы, по-видимому, подойдем не скоро, но которые синтезируются в живой природе за несколько минут.

Момент появления пятой науки — биологии — отследить довольно сложно, в отличии, скажем, от химии, ведущей свое рождение от времени начала нуклеосинтеза. Биология — это изучение живых организмов, а жизнь — это организация. Жизнь — это усложняющаяся с каждым днем система. Даже на уровне одной клетки эта организация и сейчас кажется настолько впечатляющей, что о создании искусственных клеток пока речь не идет. Мы можем лишь модифицировать с неясными последствиями те, что имеются в природе. И это притом, что уже средневековых алхимиков посещали правильные мысли о превращении одного химического элемента в другой, что в наше время было теоретически доказано и практически подтверждено.

4.