Битва за хаос

Получается интересная вещь. От чего «упал» античный Рим? В 1776–1788 годах, т. е. во времена первых лет Соединенных Штатов, рассвета правления Фридриха Второго в Пруссии, Екатерины Второй в России и в канун Французской Революции, уже неоднократно упоминаемый Эдуард Гиббон выпускает шеститомник «История упадка и разрушения Римской Империи», где демонстрируя в отдельных местах системный подход, указывает среди основных причин усиление производства и давления государственной машины, усиление финансового гнета и безудержный рост бюрократии поглощавшей огромные ресурсы и тормозившей государственное развитие, ибо бюрократ всегда заинтересован в максимальной устойчивости системы. Диоклетиан содержал 75 (!) легионов, а для повышения степени управляемости разделил страну на 100 провинций и в каждой посадил маленькую армию чиновников. В Риме сидели министры, провинциями управляли наместники, областями — областеначальники, городами — градоначальники. Заметим, что США поделены всего на 50 штатов, а Россия на 89 регионов, притом, что эти страны куда больше чем Римская Империя и по территории и по населению. И при каждом начальнике — свои «взводы» более мелких начальников. И каждый берет взятки. Можете прикинуть, во что это влетало стране и населению. Явная параллель с восемнадцатью миллионами бюрократов при Горбачеве и с современными «еврократами» управляющими Евросоюзом. Причем и в легионах и в «бюрократах» доминировали далеко не римские граждане. Так, во II томе он писал: «еще существовало римское государство, римская мировая империя, которая продержалась во всем своем объеме еще целое столетие /…/ Но те военные силы, на которые опирался этот государственный организм, уже не были римскими. Уже в IV столетии государство охраняется не легионами; оно существует лишь благодаря тому, что отражает грозящих ему и теснящих его варваров при помощи других варваров, которых оно берет себе на службу. Хотя борьба, которая теперь ведется, все еще остается борьбой между Римом и германцами, но это уже больше не борьба римлян с германцами. Воины, которые ведут борьбу, — это германцы и другие варвары, гунны или славяне, которые ведут борьбу с себе подобными. Эта система варварского наемничества, применявшаяся в Римской империи после того как погибло и исчезло его собственное древнеримское военное дело привело к переселению народов» А вы сейчас удивляетесь, когда менты подходят к цветным и начинают с ними разговаривать на их языке.

Гиббон, конечно, не знал, что описывает не только прошлое, но и будущее. Наше будущее. Это не беда, главное, что мы знаем. Посмотрите на современные белые страны — типовые общества потребления задавленные бюрократией, налоговым и финансовым прессом. Причем процесс идет по нарастающей. Мощь наращивается, но одновременно страны пожирают самих себя — подобная схема приводилась для медицины, степень развития которой оказывается обратно пропорциональной количеству здоровых людей. Мы уже говорили что это не может продолжаться долго и в свое время главная империя древнего мира распалась на множество отдельных феодальных вотчин которые только через тысячу лет были собраны в некие подобия государств. В вотчинах не было ни бюрократов, ни налоговых инспекторов. Ни прокуроров, ни ментов. Там даже денег не было. Но еще до окончательного распада Империи многие люди реагировали на усиление «системы» весьма своеобразно — переселялись из развитой и цивилизованной Империи к варварам, предпочитая жить пусть и бедно, но свободно. Это что касается бедноты. Богатые поступали по-другому — строили мощные укрепленные усадьбы и обзаводились небольшими армиями, дабы защищать свои земли и своих людей от римских «налоговых ментов». К ним тоже бежали люди. Так возникал новый порядок, без избыточности и «по понятиям».[263] Ганс Гюнтер очень тонко оценивает настроения тех, кто не желал следовать в общем русле хаоса. «Немногим благородным людям оставалось только сохранять спокойствие и честь посреди всеобщего разложения и упадка. Духовной опорой для них стал стоицизм. Но поздний стоицизм отражал настроение людей, которые наблюдают за катастрофой без каких-либо надежд. Эти люди высокого духа не чувствовали больше никаких связей со своим народом. Они только пытались соединить вместе всех благородных людей тогдашнего мира».[264] Вам это ничего не напоминает? Но мы оптимисты. Мы знаем что можно победить. И теоретически, и практически.