Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

Этот тоскливый ужас по-прежнему оставался бытом теперь уже советской деревни. Десять месяцев отработки за лошадь, единственный полуграмотный мужик на всю деревню, голые дети на полатях… И – «справные мужики», чье благополучие зиждется на этом ужасе и этой грязи. Они могут быть тупыми и злобными, как герои истории Павлика Морозова, или, наоборот, вполне нормальными мужиками, гордыми в меру зажиточности, беда не в этом, а в том, что они стоят сапогами на головах лежащих в грязи односельчан. Чисто экономически. В этом основа их власти и их мощный групповой интерес. А вы думаете, почему они так вскинулись против колхозов? Что кулаку за дело до кооперации бедняков?

…А кроме того, на местах знали еще и другие факты, «режущие глаза и нервы», – что не только кулаки, но и зажиточные крестьяне в целом взвинчивали цены на хлеб, а значит, являлись виновниками голода. Это был не групповой сговор, с которым можно бороться с помощью Уголовного кодекса, а опять же групповой интерес. А с групповым интересом иных мер борьбы, кроме экономических, не существует. Что делать, было известно – но время, время…

Это еще один трагический парадокс советской аграрной реформы. Экономические методы требовали постепенности и добровольности кооперирования крестьян. Но чем постепенней и чем добровольней будет проходить коллективизация, тем больше горя и бедствий обрушится на голову все тех же крестьян – и напрямую, поскольку ясно было, что «хлебная война» не ограничится одним годом, и из-за задержки индустриализации, и по причине продолжения этой нечеловеческой жизни…

«Хлебная война» продолжается

– Ричард, когда у вас появятся наследники, объясните им, что тот, кто чистит чужие карманы и отбирает куски у слабого, называется мародером и грабителем. Чести и красоты у него примерно столько же, сколько у ызарга[262]. Мой вам совет, никогда не принимайте ызаргов за иноходцев, это неправильно.

Вера Камша. От войны до войны

…Впрочем, правительство пока держалось рыночных принципов. Апрельский пленум 1928 года еще раз подтвердил, что хлебозаготовки и дальше будут идти по рыночным законам, с применением 107-й статьи в качестве регулятора.

Скрупулезно перечислены были и те вещи, которые делать нельзя и которые назвали «сползанием на рельсы продразверстки, а именно: конфискация хлебных излишков (без всякого судебного применения 107 статьи); запрещение внутридеревенской купли-продажи хлеба или запрещение „вольного“ хлебного рынка вообще; обыски в целях „выявления“ излишков; заградительные отряды; принудительное распределение облигаций крестьянского займа при расчетах за хлеб и при продаже дефицитных товаров крестьянству… административный нажим по отношению к середняку; введение прямого продуктообмена и т. д. и т. п.».

Это «и т. д. и т. п.» красноречиво свидетельствует об изобретательности местных властей. Впрочем, едва ли помогло…

А между тем «хлебная война» вышла на новый уровень, обозначивший новые опасности.

Из письма агронома-стажера В.А. Медведева М.И. Калинину. 8 июня 1928 года: