Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

Тамбовский округ. В с. Ерофеевка Сампурского района в беседе антисоветски настроенный середняк говорил: „Хлеб зарывать будем, а заготовителей душить, жаль только, что оружия нет“. Присутствующий зажиточный на это заявил: „Нужно опять организовать банду да собрать подружнее ребят, хоть и без оружия, а потом с вилами напасть врасплох и у них отобрать оружие… нужно обязательно организовать банду, а то разорят вдребезги и сдохнешь“.

…К повышению хлебозаготовительных цен и заготовке хлеба на корню[263] беднота и маломощная часть середнячества относится положительно… Характерны следующие заявления: „Цены теперь на хлеб будут около рубля, так что по этой цене хлеб везти можно“…

Следует отметить, что отдельные бедняки выражают недовольство отменой чрезвычайных мер по хлебозаготовкам в отношении кулаков, рассматривая это как уступку кулачеству. „Власть боится принимать строгие меры к кулакам, она опять укрепляет их. Если так будет продолжаться, то нам остается только ждать войны, тогда мы перебьем всех кулаков и уже из своих рук их не выпустим“».

И ведь обратите внимание: беднота и середняки, со своими жалкими излишками в несколько десятков пудов, должны бы первыми цепляться за высокие цены, а они находят уровень по рублю за пуд вполне для себя приемлемым. Зажиточные же, оперирующие сотнями и тысячами пудов, кричат, что их разоряют. Почему так? Ответ напрашивается сам собой: деревенские скупщики тоже больше рубля за пуд маломощным хозяевам не дают. Остальная игра на повышение утяжеляет только их карман.

В результате нового этапа войны с частным торговцем-посредником доля частного сектора в товарообороте снизилась до 14 %. Следствием же массового применения 107-й статьи на селе стало почти полное прекращение внутридеревенской торговли. После конфискаций, проводимых, как водится, с перехлестом, у зажиточных хозяев хлеба или не было, или они боялись его показывать – а бедняку где купить? К весне 1929 года в деревнях начался голод. Больше всего пострадали Ленинградская область, Центральный регион, южные округа Украины, где сперва погибли озимые, а потом разразилась засуха, Дальневосточный край. Начались и обычные спутники голода – вспышки желудочных заболеваний и сыпного тифа, убой и продажа скота, уход людей из деревень.

Обстановка на селе накалялась – что же это такое творится на втором десятке лет советской власти? Вспыхнули все старые счеты и неприязни. Крестьяне были традиционно озлоблены на городских рабочих – но это не страшно, где они и где города… А вот то, что поднимала голову ненависть голодных к сытым, у кого есть хоть какой-то хлеб… Середняки завидовали бедноте, получавшей государственную помощь, все вместе ярились на кулаков, которые себе не изменили – по дешевке скупали скот и оказывали «вспомоществования» хлебом под кабальный процент. Кулаки, обозленные налогами, конфискациями, всеобщей ненавистью, уходили в глухую оборону. Все чаще деревенская беднота стала вспоминать комбеды – это с одной стороны, а с другой – начали традиционно избивать представителей власти, ломать, а то и поджигать амбары. И все чаще в письмах и разговорах ругали уже не местных деятелей, а советскую власть как таковую. Кредит доверия заканчивался, большевистское правительство обещало новую жизнь и не выполнило своих обещаний.

Из сводок информотдела ОГПУ за первую половину 1929 года:

Центр. Февраль 1929 года.

«Наблюдается оживление частных скупщиков – мешочников, приезжающих, главным образом, из Калужской губ. В Одоевском районе 2 февраля скупщики сняли с рынка почти весь хлеб, подняв цену: на рожь до 1 руб. 85 коп., ржаную муку – 2 руб. 10 коп., овес – 1 руб. 70 коп. и пшено – 3 руб. 10 коп.