Битва за Ленинград

К концу 1942 года группа армий «Север» лишилась своих последних танковых резервов, еще 12 октября единственная остававшаяся у нее танковая дивизия (12-я) была выведена в резерв ОКВ. Линдеман, командующий 18-й армией, делая ставку на пехоту и мощную артиллерийскую группировку, на созданную за 1941–1942 годы систему инженерных укреплений, реорганизовал оборону выступа южнее Ладожского озера. Этот выступ (шириной от 12 до 17 километров и глубиной около 15 километров), названный немцами Flaschenhals (бутылочное горлышко), и будет рассечен встречными ударами войск Ленинградского и Волховского фронтов. Это был одновременно и самый неприступный участок, и вместе с тем самое уязвимое место немецкой обороны. Здесь была сосредоточена сильная группировка, включавшая в себя 1, 227 и 170-ю пехотные дивизии, часть 5-й горнострелковой дивизии и Полицейской дивизии СС — 10–12 тысяч человек, имевших опыт боевых действий как раз на этом участке фронта. Группировка была усилена 700 орудиями и минометами, 50 танками и штурмовыми орудиями. В резерве у Линдемана находились 96-я пехотная и оставшаяся часть 5-й горнострелковой дивизии.

Также Говоров старался прочитать, какие части и соединения немцы теоретически способны снять с других участков фронта группы армий «Север» и даже других групп армий для усиления обороны. Исходя из этого чуть ли не побатальонно определялся состав ударной группы, которая должна была прорвать блокаду со стороны Невы и выйти на соединение с Волховским фронтом в районе Синявина. Выше уже говорилось о двух тысячах стволов артиллерии. Эти орудия снимались с других направлений: Пулковского, Карельского, Колпинского. Говоров рисковал, обнажая целые участки фронта, концентрируя свою артиллерию в одном месте, но другого выхода у него не было.

«Говоров выбрал для удара через Неву полосу по течению реки выше, чем район сентябрьских боев, ближе к Шлиссельбургу, с тем расчетом, чтобы войскам обоих фронтов пришлось преодолеть наименьшее расстояние до встречи. Протяженность полосы прорыва большая — тринадцать километров. Местность тяжелей, чем у Невской Дубровки: справа — все та же 8-я ГЭС с десятками орудий, укрытых в бетоне; слева — Шлиссельбург, тоже, как крепость. И левый берег для штурма очень крутой, высотой до двенадцати метров. Ворваться на него после бега через широченную Неву будет сверхтрудно и пехоте, не говоря уже о танках»[116]

.

Но и выбирать особо не приходилось. Иного места просто не было. Говоров принял решение окружить 8-ю ГЭС во время боя, а шлиссельбургский гарнизон немцев сковать и локализовать с фланга, протаранивая центр по кратчайшему расстоянию до встречи с войсками Волховского фронта, все на той же старой линии синявинских торфоразработок — в 12–15 километрах от Невы.

При этом Леонид Александрович прекрасно понимал, что Линдеман также сидит над картой, его штаб также скрупулезно изучает аэрофотосъемки, сделанные немецкими самолетами-разведчиками над позициями наших войск. Заметил ли противник перегруппировку войск, усиление артиллерии на отдельных участках фронта? И как лучше выстроить боевой порядок, определить направления главных ударов, точно рассчитать количество артиллерии на каждую выявленную огневую точку немцев?

К. Е. Ворошилов, после посещения 67-й армии, докладывал, что в успехе операции не сомневается. Такая уверенность насторожила Ставку. В первых числах января Сталин отправляет Г. К. Жукова в штаб Волховского фронта, чтобы тот на месте оценил степень подготовленности войск к предстоящей операции. Жуков проинспектировал 2-ю ударную и 8-ю армии Волховского фронта, отметил недостаточное количество танков и артиллерии, а также удаленность дивизионных резервов от первого эшелона.

«Основной недостаток в организации прорыва 2-й Ударной армии, — отмечал Жуков, — это неправильно спланированная методика артиллерийской подготовки. Больше времени отводилось на всякого рода огневые налеты и меньше времени — на методически прицельную стрельбу по огневым точкам. Командование фронтов еще раз детально проработало план операции»[117].