Битва за Ленинград

— Фронт форсирования Невы — 13 километров, от Невской Дубровки до истоков. Встреча с наступающими частями Волховского фронта — в районе Синявина. В первом эшелоне у нас будет четыре стрелковые дивизии с бригадой легких танков, во втором — три дивизии и две бригады тяжелых и средних танков. Ввод в бой второго эшелона — не позднее вторых суток операции. Переправа тяжелых танков по льду не должна быть задержана ни на один час»[111].

Задачу переправы танков пришлось решать Инженерному управлению фронта. Всем было ясно, что к началу января толщина льда будет недостаточной, чтобы выдержать вес среднего танка, не говоря уже о тяжелых. От армирования льда металлическими тросами отказались сразу, памятуя, как прошлой зимой один из первых танков, прошедших по такой дороге, «попал в запорошенную снегом полынью, загородив путь всем остальным. Так и простоял до весны, пока не утонул вместе со всеми тросами»[112]. И все же инженеры нашли выход. Начальник технического отдела майор Л. С. Баршай предложил дерево-ледяную балку, колейный настил, поперечины которого — шпалы — будут закреплены ко льду сквозными болтами. Болты смерзнутся со льдом, и настил как бы приварится ко льду. Но не обошлось и без курьезов.

Говоров как раз изучал смелый проект инженеров, когда в кабинет к нему вошел К. Е. Ворошилов, прибывший в Ленинград в качестве представителя Ставки. Ворошилов заинтересовался проектом и решил лично присутствовать на испытаниях. На следующий день настил был готов. На лед сначала выходят легкие танки Т-60. Они быстро пересекают полукилометровую реку прямо по неусиленному льду. Саперы взрывают грунт на другом берегу, чтобы облегчить танкам подъем. После этого по «пришитой» дороге выходит на лед Т-34. Сначала машина идет ровно, хорошо, но через 150 метров лед угрожающе трещит, в следующее мгновение под танком расползаются трещины, бруски колом вздыбливаются и танк медленно, словно нехотя, опускается в воду. Ворошилов в ярости. Говоров более спокоен. Приказывает разобраться в причинах неудачи. Оказалось, болты еще не успели смерзнуться со льдом. Надо было проводить новые испытания. Но еще один танк Говоров наотрез отказался давать: «Другого не дам. Вытаскивайте утонувший…» Вытащили. Через несколько дней провели еще одно испытание. Танк четыре раза прошел по колейному настилу.

В декабре 1942 года произошло еще одно значимое для Говорова событие: к нему из Москвы приехала жена — вопреки его строжайшему запрету. Просто потому, что любит и считает себя обязанной в этот сложный период находиться рядом с мужем. Надо сказать, что с самого начала войны Леонид Александрович писал своей жене трогательные и нежные письма, за которыми не видно обычной сухости, сдержанности. Словно в письме домой спадала вся эта военная шелуха и Говоров позволял себе быть таким, какой он и есть на самом деле: верным и любящим мужем, заботливым отцом. Вот некоторые отрывки из этих писем, любезно предоставленные автору книги внуком Леонида Александровича: «Моя милая, дорогая, ненаглядная Лидочка!

Прошел уже месяц, как мы расстались, и я не имею сведений о тебе. Моя дорогая, со мной все благополучно, жив, здоров и полон энергии, чтобы, как и в Финляндии, выполнить все, что требует Родина. Недостает мне сведений о тебе, пиши скорее: как живешь, как здоровье твое и Ледика [так в семье называли сына Владимира. — Ал. Говоров], что делаете.

Обо мне не беспокойтесь, у меня все идет хорошо…

Лидочка, тебе будет трудно, но ты стойко вынесла нашу разлуку во время войны с Финляндией, и я уверен, что так же стойко справишься с трудностями и сейчас, хотя они во много раз тяжелее…

Ледик!

Все внимание удели учебе этого года, это твоя главная задача. Подчини ей все. Пиши мне скорее.

Леня

Сентябрь 1941 года».

Или вот такое:

«Здравствуй милая, дорогая Лидочка моя!

Я не получил от тебя ни одного письма, ни одной весточки. Не знаю, получаешь ли ты мои, правда, редкие письма и телеграммы. Я жив, здоров, но меня очень беспокоит неизвестность твоего и Ледика положения.

Где вы находитесь сейчас, где учится Ледик? Это очень важный вопрос. <…>

Обо мне не беспокойтесь, ты знаешь, как отдаюсь я работе и порученному делу.

Переноси стойко тяжелые дни, береги себя, побьем врага, и придут дни, когда встретимся и снова будем вместе, а сейчас обстановка требует жертв. <…>

Постараюсь почаще писать тебе. Лидочка, моя дорогая, милая, ненаглядная.

23.9.41».