Битва за любовь

Я вглядывалась в его темно-синие глубины, как, должно быть, моряки смотрят в море. Украшение в моих руках начало нагреваться. Серебро слегка обожгло пальцы, и тут меня осенило: адмир был не просто дорогим драгоценным камнем, а сама брошь — не просто эксцентричным подарком брата правителя моей матери. Я держала в руках магический артефакт. Вот только для чего он предназначен и почему проявил себя сейчас?

Я попробовала пошатать пальцем камень, но он плотно сидел в своем гнезде, пробовала нажать на него — безрезультатно. Расстегнув застежку, я рассматривала острие булавки — кровь часто играет решающую роль в колдовстве. Может, следует напоить ею артефакт?

Я смахнула выступившую слезу и снова принялась поворачивать брошь, серьезно подумывая о том, чтобы уколоть палец. И вдруг совершенно неожиданно меня подбросило в воздух. Комната закружилась перед глазами, из легких вышибло воздух, словно меня сильно ударили. Вращение продолжалось, но я даже не могла вскрикнуть или позвать на помощь. Мой полет все длился, длился и кончился так же внезапно, как и начался.

Сначала я не понимала, где нахожусь. Было темно и тесно. Меня окружало что-то мягкое и теплое. В спертом воздухе витал и проникал в ноздри какой-то знакомый и очень навязчивый запах.

Я попробовала пошевелиться. Раздалось мерное шуршание ткани. Я что же, оказалась в шкафу? Да, когда глаза привыкли к темноте, я смогла различить рукава, лацканы и блестящие пуговицы многочисленных курток, камзолов и парадных костюмов. Не просто в шкафу, а в мужском шкафу.

Осторожно приоткрыв дверцу я обнаружила, что нахожусь в спальне. Огромная, просто исполинская кровать была покрыта пурпурным бархатом и утопала под бременем подушек. На полу растянулась шкура редкого клыкастого зверя. А со стены на меня неприязненно взирал правитель. Его парадный портрет в полный рост спорил пышностью с тяжелой золотой рамой, инкрустированной драгоценными камнями, в которую он был заключен. Такое великолепие уместно лишь во дворце.

Я подошла к окну, и догадка подтвердилась. Внизу простирался знакомый парк с тщательно подстриженными деревьями и кустарниками. Оказывается, отсюда был прекрасно виден зеркальный павильон, тот самый, в котором мы разговаривали с Клеа.

Мое желание странным образом сбылось, я нахожусь там, куда так стремилась. Вот только что мне теперь делать?

Я поняла, что продолжаю стискивать брошь. Недолго думая, я приколола ее к лифу платья, чтобы не потерять.

Украшение как украшение — ни следа магии. А что, если этот загадочный артефакт действует только один раз и по какой-то неведомой причине отдал всю свою силу сегодня? Если бы знать, что брошь обладает таким свойством, я бы лучше подготовилась, выбрала подходящий момент.

Пока я размышляла о превратностях магии, то краем глаза заметила едва уловимое движение в углу покоев.

Я резко обернулась и обмерла от страха. На меня смотрел правитель. Он стоял, чуть наклонив голову, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли решая, какой каре меня подвергнуть. На губах его блуждала странная отрешенная улыбка.

— Ваше светлейшество, — пролепетала я, не в силах больше ничего сказать, тем более — объяснить свое невольное вторжение.

Я склонилась в поклоне. Вот сейчас он позовет стражей, и меня отправят в темницу. Но мгновения текли, а ничего не происходило. Комнату по-прежнему окутывала тишина.

Я осмелилась поднять глаза. Он стоял на месте, недвижимый и молчаливый, и так же вглядывался куда-то вдаль. Но этот человек не был правителем светлых земель, хотя сходство было поразительным. Такое бывает только между братьями. Это всколыхнуло определенные подозрения. Отбросив страх и волнение, я поняла, что тот, кто стоял напротив, вообще не был человеком. Лишь призраком, удерживаемым на земле каким-то незаконченным делом.

— Кто ты?

Он не ответил, только вытянул вперед руку и показал на резную конторку с бумагами.

— Нет, — замотала я головой, — ни за что туда не пойду. Не стану заглядывать в бумаги. Только этого мне не хватало.

В ответ его брови чуть нахмурились, улыбка растаяла без следа. Призрак двинулся вперед. Для этого ему не надо было переставлять ноги. Он плыл по воздуху, словно подгоняемый ветром, и скрылся в стене.

— Я не стану, — твердо сказала я. — Нет, нет и еще раз нет, — повторила для полной уверенности и быстро подошла к конторке.

Прямо поверх какой-то государственной бумаги стали проступать знакомые руны, и я прочла:

«Дорогая М,

В минуту отчаяния ты всегда сможешь вернуться ко мне. Любовь — это навсегда.

Навечно твой…»

Подпись скрыла красная клякса. Словно кто-то поранился, пока писал, и закапал кровью письмо. Кровавое пятно росло и расширялось, оно выплеснулось за пределы листа, заливая бумаги вокруг.

Я пыталась выхватывать листы, но они все равно промокали от крови, которая сбегала на пол тоненькими струйками и собиралась в большую, глянцево поблескивающую лужу. За дверью раздались голоса. Я бросила попытки что-либо исправить и кинулась искать место, куда бы спрятаться.