Битва за настоящую разумность

– Благодарю Вас. Все ваши рассуждения, особенно, Федя, твои, очень близки к истине. Вы вдвоём только что уже подарили нам и жизнь, и надежду. А теперь прошу Вас оставить нас с Федей вдвоем.

– Когда все ушли, лиловый шар сказал: Федя, поверь мне, что нет ни одного из высших, кто не хотел бы сейчас поменяться с тобой. Но только у тебя есть действительно реальный шанс, хотя, увы, и не очень большой.

–Так в чем дело-то?

–На планету одной из варварских цивилизаций вот-вот упадет особый метеорит, неведомо как уцелевший осколок скорлупы того «яйца», из которого родилась наша Вселенная. Мы называем это первоматерией, или информатерией законов природы. Этого кусочка, размером с арбуз, достаточно, чтобы погубить всё на многие гигапарсеки вокруг.

Мы знаем о первоматерии гораздо меньше, чем хотелось бы, потому что за каждую крупицу этих знаний приходится платить неимоверной ценой жизни гениев, добровольно идущих на подвиг во имя науки. Даже крохотная, едва видимая вашим глазом песчинка первоматерии, оказавшись рядом с разумом, пробудившись, способна погубить целую звезду вместе с планетной системой! Между разумом и первоматерией существует какая-то первичная, исконная связь, первоматерия сама стремится к разуму, миры, населённые разумными существами, притягивают её, словно магнит.

При соединении разума с первоматерией происходит какое-то слияние, первоматерия раскрывает как бы свою Вселенную, и стремится исполнить желания связавшегося с ней разумного существа, порождая свой мир – это единственное, что она умеет. Но беда в том, что первоматерия игнорирует всё уже сущее, считая, что под управлением разума происходит акт первоначального творения Вселенной, поэтому при исполнении желания вообще не учитываются никакие последствия, ни прямые, ни косвенные. Результат – катастофа.

В локальной области влияния первоматерии происходит нечто подобное тому, что было при рождении Вселенной, как будто всё начинается с самого начала, и ничего – ни законов, ни материи еще нет, будто бы всё сущее совершенно неопределено и неоформлено. Самые фундаментальные законы природы в огромном участке пространства извращаются, причудливо взаимодействуя с новыми, порождаемыми первоматерией для исполнения желаний разумного, при этом сам разумный может погибнуть или сойти с ума, если изменённые законы природы окажутся несовместимы с сохранением его жизни или рассудка. Само пространство разрывается, вываливается в неведомое никуда часть пространства вместе со всем, что там было, в этом коконе вокруг первоматерии возникает зона измененных законов, как бы некая новая минивселенная. Мы знаем только то, что внутри кокона желания разумного оказываются исполненными по-дьявольски точно, как бы в насмешку над здравым смыслом. Но потом, через небольшое время, кокон раскрывается, зона снова оказывается частью пространства нашей Вселенной, и, хотя обычные законы природы там полностью восстанавливаются, никаких следов первоматерии и разумного не обнаруживается, и всё оказывается страшно, до неузнаваемости измененным, чем ближе к центру, тем непостижимее и карикатурнее изменения.

– Ничего себе! Как в анекдоте, что гильотина есть лучшее лекарство от головной боли?

– Точно, только не гильотина, а намного хуже – например, пожелание избавиться от головной боли может вызвать изменение констант электромагнитного взаимодействия, все ближайшие планеты разом превратятся в звёзды, а звёзды вспыхнут сверхновыми, и всё это для того, чтобы головная боль испарилась вместе со своим обладателем, всей расой и десятком планетных систем впридачу. Есть какие-то ограничения, суть которых нам совершенно непонятна. Некоторые наши исследователи жили около первоматерии годами – и ничего не случалось, но в какой-то момент контакт разума и первоматерии происходил, и всегда при этом случалась катастрофа. Мы знаем только то, что внутри кокона желания разумного оказываются исполненными по-дьявольски точно, как бы в насмешку над здравым смыслом, твой пример с гильотиной оказался очень удачен.

Как и почему часть первоматерии уцелела при рождении Вселенной, до сих пор неизвестно, но сейчас это совсем неважно.

– На этот раз, насколько я понимаю, что-то идёт не так?

– Понятно, раз первоматерия так опасна и непредсказуема, каждый из известных кусочков находится под нашим наблюдением, но мы тоже не рискуем к ним приближаться, тщательно охраняя их от любого контакта с любым разумом, включая наш собственный.

Только в исследовательских целях, когда учёный изъявляет готовность сделать попытку что-то узнать, рискуя собой во имя науки, мы с помощью автоматов доставляем маленькую крупинку из хранилищ, расположенных очень далеко от любых обитаемых миров, в нашу специальную лабораторию в отдалённом конце Галактики.

– И как получилось, что этот кусочек, падающий на варварскую планету, остался без вашего присмотра?