Битва за систему Дайнекс (СИ)

Кроме того, на авианосце есть еще и руководитель авиакрыла на правах заместителя командира корабля. А у меня — только я. Даже какого-нибудь завалящего офицера-тактика с «Несокрушимого» не выделили. Я даже пробовал ругаться по этому поводу с Дюрантом, но тот сослался, что свободных офицеров нет, и предложил в случае затруднений советоваться с Ричардом Стилом, командиром авиакрыла «Несокрушимого». Как он себе это представлял в бою, мне было решительно непонятно. И это злило. В общем, у меня было еще целых два часа, чтобы почитать что-то по тактике боя авиагрупп. Хотя, конечно, стоило бы вместо этого поспать. Вряд ли в последующие двое суток это удастся сделать, а грубить со стимуляторами не хотелось. Судовой врач мне вполне однозначно и весьма красочно обрисовал перспективы неудачного взаимодействия тяжелых препаратов с моей травмы головы. Ну что ж. На этот риск придется идти.

Через два часа мой импровизированный штаб был готов. Мониторы установлены, каналы связи настроены, люди рассажены по местам. Кофемашина заряжена свежей арабикой.

Я откинулся в кресле, наслаждаясь последними минутами тишины. Искин тихонько пикнул, и на центральном дисплее появилась надпись

«Над Марсом чистое небо».

Сигнал. Пора. Я включил связь и отдал команду.

— Дивизион, всем кораблям приготовиться к прыжку.

На мониторе все четыре иконки эсминцев загорелись зеленым, подтверждая готовность к прыжку. Свет в зале моргнул и сменился на аварийный синий. По корабельному каналу завопила тревожная сигнализация предупреждения о гиперпереходе. Даже через закрытую дверь был слышен топот десятков ботинок в главном коридоре. Экипаж спешил занять места по боевому расписанию. «Несокрушимый» и два корвета охранения ушли в прыжок первыми. По плану, мой дивизион стартует через шесть минут.

Я запустил обратный отсчет. Через несколько минут начнется самый главный, а, возможно, и последний бой в жизни. Странно, но я почему-то был совершенно спокоен. В самом-то бою понятно — не до того. Но вот прямо перед ним… Хотел бы я сказать, что всегда спокоен как удав, но это ложь. Обычно в эти минуты я прогоняю всевозможные варианты, стараясь понять, что я забыл или не учел, в общем, мандражирую. А тут — ни-че-го. Вот совсем. Даже как-то неуютно стало. Я глянул на связистов. Вот кто нервничает, хоть и стараются не показывать, глаза бегают, скулы сжаты, небось, будь тут потише, смог бы услышать, как скрипят их зубы. Ну да ладно, им можно и даже полезно. А вот десантники явно не переживали. Два закованных в броню верзилы стояли по обе стороны двери и всем своим видом излучали олимпийское спокойствие. Оба демонстративно проигнорировали предписание занять перед прыжком положение сидя или лежа и даже не прислонились к стене. И ведь не боятся, стервецы, что потеряют сознание при переходе и рухнут на пол во всей своей амуниции. Я присмотрелся к ним повнимательнее и по эмблеме на броне понял, что это бойцы еще с «Дартера», видимо, сержант, точнее, уже лейтенант Иванов, прихватил с собой на новое место остатки своего взвода. От этой мысли почему-то стало теплее на душе. Будто в гостиничном номере увидел свои домашние тапочки. Вой сирены прекратился, а освещение сменилось на красное. Значит, осталось десять секунд до прыжка. Искин начал отсчет.

— Пять. Четыре. Три. Два. Один…

— Ну, поехали! — сам себе сказал я, и мир вокруг погас, чтобы через неизменные одиннадцать с половиной секунд вернуться снова, но уже за десятки световых лет отсюда. Мы переместились, или пространство слегка подвинулось, в той же Вселенной мы оказались или уже в новой, — споры о природе гиперпрыжка не утихают до сих пор, но главное, что мы на месте, а споры пусть остаются ученым.

Погасший после прыжка на несколько секунд свет снова зажегся. Мониторы синхронно моргнули, но изображения пока не давали. Еще минут тридцать будем практически беспомощны. Пока все системы корабля перезагружаются после прыжка, мы даже маневрировать не можем. Я быстро глянул на десантников и не смог сдержать улыбки. Стоят. Что с ними будет.

Через тридцать секунд появилась связь, пока без изображения, только голосовая. Я тут же вызвал «Несокрушимый».

— Дюрант — Хромову. Дюрант — Хромову.

Ответ пришел почти без задержки. Значит, авианосец рядом.

— На связи, — резко и как-то даже зло сказал Дюрант. — С прибытием, старкап. Все плохо. Тут авианосец и тяжелый фрегат. Веду бой. Как будешь готов, присоединяйся. Конец связи.

Так. Похоже, наш план не выдержал столкновения с реальностью. Как говорят на родине, попали, как куры в ощип. Авианосец и фрегат… Откуда? Почему? Но главное, что с этим всем делать? Для начала нужно хоть что-то увидеть, нужны глаза. Я колебался всего несколько секунд. Да, это прямое нарушение плана, но кому он сейчас уже нужен, тот план? Я вызвал Виктора Харпера.

— Да, сэр, — голос пилота был бодрым и веселым. — Какие будут указания?