Битва за солнце (СИ)

Долго ждать помощи не пришлось. Олень летел на львёнка, и из-под копыт его сыпались мелкие, острые куски почвы, перемешанной с корнями. Огромный самец прыгнул ввысь, растопырив свою могучую грудь. Самвири не могла даже пошевелиться — она сидела и наблюдала за этим странным существом, разинув рот. Олень застыл в прыжке. Просто повис в воздухе, словно скованный какими-то невидимыми цепями. Он ревел, брыкался, лязгал зубами — но что-то мешало ему опуститься на землю и раздавить бедную Самвири.

«Невероятно…», — пронеслось в голове у львёнка, когда она в очередной раз обошла и осмотрела взлетевшего, но не приземлившегося своего убийцу. Теперь она могла ходить, даже чувствовала лапы — это «исцеление» было столь же внезапным, как и атака оленя.

Это был очень странный сон. Очнувшийся от дремоты львёнок долго не мог прийти в себя, осматривал свои лапы и искал взглядом белый туман — но кругом лишь росли обычные, уже приевшиеся взгляду кустарники и спали непробудным сном члены прайда.

*****

Вахока и Аскари, живот которого уже заметно поджил, проходились вдоль территории нужного им прайда. То место, где пали королева бесов и охотница, было зачищено — трупы куда-то испарились, но запёкшаяся кровь на тёмной траве не таила прошлого.

— Кем мы станем, когда будем жить в прайде? — спросил задумчиво жёлтый лев у своего друга.

— Теми же, кем и сейчас являемся, — пожал плечами Аскари, — а что должно измениться?

— У нас будут новые заботы с новыми зверями, новая территория… Ты так и останешься правой лапой Рихани, но кем буду я? Мои скудные знания о травах и в подмётки не годятся умениям Масао, — пожаловался Вахока.

Аскари фыркнул, задумавшись.

— Попросись к нему в ученики. Вряд ли его родной внук жаждет быть шаманом, так что у тебя большие шансы, — рассудил синеглазый лев.

— Как думаешь, Джахили останется с нами? — улыбнувшись, спросил Вахока, вспомнив внука своего возможного наставника.

— Я более чем уверен. Он сдружился с Руди, ни на шаг её не отпускает. До прайда ему дела нет — но если Руди уговорит его сражаться за всех нас и за неё саму, то тот станет нашим надёжным помощником.

Жёлтый лев ухмыльнулся, прищурив маленькие зелёные глазки.

— Джахили очень силён. Странно, что они так хорошо поладили с Руди, так быстро сошлись… Кстати, о сердечных делах. Ты никогда не говорил, что случилось с матерью Самвири, — сменил Вахока тему, искоса глянув на собеседника.

Аскари запнулся, опустив голову в пол. Вахока виновато отвернулся, поняв, что спросил лишнего.

— Тобомали. Так её звали. Только узнал её — такуюлёгкую и манящую, словно летний бриз, — и понял, что больше не увижу ничего кроме неё. Она не была пламенной красавицей, нет, но черты её были прекрасными, какими-то… возвышенными, славными. В её серых, словно дымка, глазах, отображалось всё и сразу — и загадочная женская нежность, и задумчивая милая невинность. Я не думал тогда ни о чём, кроме Тобомали. Даже позабыл о нашем с Рихани плане насчёт создания прайда, хотя Рихани был мне важен ничуть не меньше внезапно возникшей в моей судьбе львицы. Мне казалось, она отвечала взаимностью — искренне смеялась над сказанными мной глупостями, покидала свою стаю, чтобы посмотреть на звёзды со мной наедине. Я бы отдал свои последние дни лишь ради того, чтобы повторить эти мгновения. Но знал бы ты, в какое бешенство я пришёл, когда один из охотников назвал Тобомали… нечистой. Он сказал, что она проводила ночи с каждым из их стаи, да и на них её круг не ограничивался… Я был взбешён, готов был накинуться на этого льва за то, что тот распускал подобные сплетни. Я долго уверял себя, что это неправда. Отказывался смотреть истине в глаза. Обманывал себя, говоря, что сейчас она пошла к берегу реки с вожаком и его братом для того, чтобы половить рыбу.

Я слышал, как она смеялась. Тем же самым искренним и бесподобным в своей музыкальности хохотом, что демонстрировала мне. Мы вскоре покинули этот прайд, когда Мали узнала, что ждёт прибавления. Я ни на секунду не сомневался, что этот детёныш — мой, я чувствовал это. Но мне было горько от всех тех измен, что были совершены этой львицей. Я был для неё таким же мальчиком-игрушкой, как и остальные львы — но она всё равно пошла за нами… Это было странно. Я посчитал тогда, — да и сейчас считаю, — что в ней заиграли нотки милосердия вперемешку с предусмотрительностью. Она уже тогда решила, что покинет меня. Но захотела дать шанс своему ещё не родившемуся детёнышу, ибо знала, что я никогда не оставлю своего ребёнка, ибо он — ещё и её часть … Она знала о моих чувствах больше меня самого и всё прекрасно просчитала. Раньше я злился и не находил себе места из-за её очередного предательства, но теперь я благодарен Тобомали — она научила меня любить и чувствовать. Отобрала эту возможность. А потом вновь вернула, оставив мне Самвири.

Аскари закончил свой рассказ с неуместным выражением гордости в глазах.