«…Берлин нас встретил спокойствием Запада. На площадке среди прочих был одесский еврей, который пижонисто выставлял треники и золотую цепочку на шее, но потом говорил приехавшим: «Нас здесь и за людей не считают». Уве приехал через час, за это время мы обошли местность и поняли, что Берлин – это тот же совок, только прибранный. Вот приехал Уве.
Здрасте. Мы ему: «Веди в ресторан! Это русский обычай такой». Первый глоток иноземного пойла удивил чистотой вкуса. Уве подарил нам буклет о предстоящем фестивале, там вторым номером после местной знаменитости Hammerfest стояли мы.
После ресторана Уве посадил нас в три мощные Volvo и погнал через пол-Германии в родной городок Влото. Мы стали снимать на видео первые впечатления Борова, размышления Горлопана, пейзажи. Уве включает местное УКВ-радио. Музычка идёт на удивление, как с нашей семёрки: штатовский горланный рок. Вдруг по радио объявляют, что на шоссе пробка. И точно, через минуту врезаемся в череду машин. Пока пробка, я подбираю жёлуди. Они, как в детстве, со шляпками и ножками, крепкие и сдвоенные. Клёво. Уве рассказывает анекдот про их чукчу – фриландца. Мы едем мимо городка Влото. Он кажется игрушкой в натуральную величину. Потом мы к этому привыкли, и уже наши московские улицы по возвращении казались словно с обложки «Садизма».
Осмотрели поле фестиваля. Сели в автобус – наш типа «штаб». Нам принесли обед. Всё вкусно. Хлеб с зёрнышками вокруг и внутри, причём зёрнышки все разного сорта. Рис с грибами и подливой. Рома и Боров просят рис чистый, даже без соли. Теперь они вегетарианцы. Боров сосредоточен. Остальные просто устали. Уве всё понял. Он идёт и возвращается с парой хитроватых потёртых немцев в «задрипанной» тачке 1982 года.
Мы запихиваемся в тачку. Въезжаем в их дом. Это старый и мрачный, как в фильме «Экзорцист», дом-замок. Внутри кто-то ноет, как ребёнок или баба в оргазме. Это оказывается большая чёрная псина Ксения. Ей уже 15 лет, у неё грустный взгляд и хромая нога. Псина ноет всё время, и если не спит, то немного говорит по-человечески.
Нам показали спальню на втором этаже. Это комната примерно 25 метров, рядом ещё две по десять, также ещё одна большая 35 м. Она обставлена в духе постмодернизма, старинные кресла, табакерки и трубки, перемешанные с современными плетёными столами и стульями, метровыми колонками и супердорогой аппаратурой. На первом этаже большая ванная, две комнаты, гигантская гостевая со всеми прибамбасами типа бильярда, кожаных кресел, полутораметрового телевизора, 200-ваттных колонок в человеческий рост и дорогой аппаратуры. Кухня выходила на прекрасную лужайку, которая, в свою очередь, вела в две стороны – к хрустальному озеру и стометровому полю, засеянному индийской коноплёй. Боров с Ромой достают свои акустические инструменты, местный чувак Роки (он в хипповой коммуне) садится за кастрюлю, перевёрнутую вверх дном. Хозяин флэта раздаёт травки на самокрутки… Тушится верхний свет… и понеслась манюнька.
Говорить мы сразу почти бросили, и так всё ясно. Мы люди Земли. Это собака Ксения. Её не любит Лысый. Рома с Боровом уставились друг на друга и, не глядя, частят аккорды на мандолине и шестиструнке, вырисовывается нечто из Led Zeppelin. Балдёж. А ты говоришь металл.
Я впервые курю наркотики, всё равно ведь обкурят. Странно, никакого першения, хотя никогда не курил. Все коммуняки врут про наркоту, всю жизнь врали. Химия вредно, а трава никогда. Дальше мы ставим компакт немецкой группы «Амон Дюл», Ящер снимает под этот саунд Рому в найденном здесь цилиндре и Борова с мандолиной и свечами, этот сюжет войдёт в наш фильм, он грандиозен.
(Из статьи репортёра В. Елбаева для журнала «Железный марш»)
