Битва

Незнакомец издал странный звук, напоминающий утробное урчание резко прочищенной трубы, и, шатаясь, встал с кровати, потянув за собой простыни. Внезапно рванул в открывшуюся дверь и пронесся мимо Менискуса, оставив за собой мускусный запашок. Он со всего маху врезался в перегородку из оргстекла, отделявшую подопытных от наблюдателей. Менискус с унынием смотрел на него. Когда это стекло сияло чистотой, то неизменно создавалось обманчивое впечатление, будто ничего не стоит пройти в лабораторию по другую сторону невидимого барьера.

Когда человек осознал, что выйти ему не удастся, он отправился в уборную Менискуса и помочился. Моча выливалась черной струей.

Человек повернулся и сказал:

— На что ты, мать твою, вылупился?

Не успел Менискус и рта раскрыть, как незнакомец кинулся на него и схватил Менискуса за горло.

— Кончай, блин, пялиться на меня! — велел он, уставившись на Менискуса, который попытался было отвернуться, но не тут-то было — чужак сдавил его трахею между пылающей мозолистой ладонью и подушечками пальцев.

Тупой ноготь впился в горло Менискуса. Менискус даже не вздрагивает, потому что к боли ему не привыкать. Его глаза закрываются, и он обмякает, словно кролик. Мужчина трясет его.

— Ты, хренов калека! Чем они тебя заразили, ты, жалкий сукин сын?

Голос у него грубый и неистовый, слышится легкий акцент: парень откуда-то с юго-востока, думает Менискус. Его тело скорее не жирное, а мощное, как у коня. От него веет опасностью. Он отодвигает Менискуса на расстояние руки, по-прежнему придавливая к кровати, и внимательно изучает его.

На Менискусе светло-серые хлопчатобумажные брюки, поэтому большая часть лазурного пятна скрыта от глаз. Он прикинул, что даже если незнакомец что-то и заметит, то примет это за синяк. Идентификационный браслет на лодыжке был самым обыкновенным — требовалось сканирующее устройство, чтобы суметь его прочитать. Каждый день доктор Бальдино загружает свои лабораторные заметки, но прочитать их можно только с помощью МУЗЫ. Новичок быстро сообразил, что зрительным путем никакой информации ему не получить.

— Кто ты такой? Почему ты здесь? Что это за место? Менискус по-прежнему словно воды в рот набрал. Глаза в глаза, он и чужак безотрывно смотрели друг на друга. Через минуту мужчина с неприкрытым отвращением выдавил: «А-а, к черту!» и оттолкнул Менискуса. Затем принялся хватать вещи Менискуса и расшвыривать их по аквариуму.

— Где мое барахло? — орал он. — Верните мое барахло. И сигареты тащите. Отдайте мое барахло, черт бы вас побрал.

Грета, ночная сиделка, оторвала глаза от пластикового контейнера «Тапперуэр» с низкокалорийной едой, которую она специально таскала из дома, потому что не было еще на ее веку такого дня, когда она не вела бы изнуряющую борьбу с лишними килограммами. Грета — полная противоположность Наоми: это толстая, приземистая, злобная старуха. У нее плоское крокодилье лицо, с которого никогда не сходит хмурое выражение. Она посмотрела на чужака и хмыкнула, после чего переключила свое внимание на еду, так и не снизойдя до ответа.

Мужчина словно взбесился, пока Грета деловито поглощала тофу. Сначала он сорвал кран в раковине Менискуса. Пока выворачивал, кожа его пошла красными пятнами, а вены на шее набухли, словно остервенелые змеи. Правая рука, сжимающая кран, размахнулась, готовясь к грандиозному броску. А затем плавным, исполненным животной грации движением он запустил вырванную железяку прямиком в стеклянную перегородку.

Менискус укрылся заранее. Он знал, что перегородка из пуленепробиваемого стекла, и был уверен, что кран отскочит назад, но случилось непредвиденное.

Кран попросту взорвался.

Хотя, если уж говорить начистоту, произошло следующее: железяка устремилась к стеклу как монолитный предмет, а вернулась дождем из мельчайших осколков. Менискус был слишком ошеломлен, чтобы сосчитать их. Он смотрел, как огромная туша чужака осуществляла бросок, как колыхалась его масса, слышал его тяжелое дыхание и видел игру мускулов во время броска и после него. Глаза Менискуса впитывали чистую мощь физического освобождения. Затем образовалась кратковременная лакуна — рука после броска возвращалась в исходное положение, повсюду летали крошечные кусочки металла, Грета по другую сторону стекла медленно ныряла под терминал.

После этого незнакомец принялся громить помещение по-настоящему. Стоило ему прикоснуться к чему-нибудь, как вещи тотчас же теряли свой исконный вид и становились неузнаваемыми. Повезло сохраниться в первозданной форме лишь одному Менискусу, который благоразумно юркнул к дальней стене, где находилась отдушина кондиционера. К несчастью, отдушина оказалась слишком маленькой для его тела, иначе бы он попытался ради спасения собственной жизни протиснуться туда.

— Где мое барахло? — снова произнес мужчина, на сей раз крайне спокойно.

Грета что-то замычала в переговорное устройство. Затем она нашла в себе силы высунуться из-за терминала с искаженным от ужаса лицом.