Битвы по средам

Вырезав всех Ариэлей, брат Дуга Свитека отправился в подвал и нашёл там остатки жёлтой масляной краски — он красил ею свою гоночную тележку, чтобы носиться по улицам, распугивая детвору. А потом он обратился за помощью к Дугу. О чём уж он его попросил, история умалчивает. Что ему на это сказал Дуг — тоже неизвестно. Он нам не докладывал. Понятно только, что требование брата он выполнить отказался и схлопотал за это фингал.

Когда будете отвечать на вопрос: «Что сделает для вас настоящий друг?» — не забудьте такой пункт: «Настоящий друг готов ради вас получить фингал».

Что происходило дальше, я представляю без всяких рассказов.

В первый день после каникул брат Дуга Свитека явился в школу ни свет ни заря. Это должно было кого-нибудь насторожить. Но — не насторожило. Конечно, если бы мистер Гвареччи вышел в то утро охотиться на Калибана и Сикораксу и увидел в такую рань брата Дуга Свитека, он наверняка заподозрил бы недоброе. Но директор в это время руководил разгрузкой многочисленных коробок, в которых нам прислали «Тесты на проверку соответствия образовательным стандартам». Тесты, к которым я не готовился, поскольку миссис Бейкер сказала директору, что категорически отказывается давать своему классу тестовые задания на рождественские каникулы. Итак, брата Дуга Свитека никто не застукал, и он гордо и вдохновенно, прямо по Шекспиру, воплотил свой замысел в жизнь.

Он обошёл всю школу и налепил повсюду фотографии Холлинга Вудвуда в роли «феи Ариэль» в пронзительно-жёлтых, несмываемо-жёлтых, глаз-не-отвести-каких-жёлтых, выкрашенных масляной краской колготках. Некоторые картинки он засунул в шкафчики к восьмиклассникам. Некоторые наклеил даже на потолок. И в каждую кабинку в мужском туалете. И в каждую кабинку в женском туалете — мне об этом Мирил рассказала. Я красовался на питьевых фонтанчиках, на дверях каждого класса, на пожарных выходах, на площадках между этажами. Он умудрился наклеить меня над арками в главном вестибюле — все потом удивлялись, как он туда дотянулся без лестницы. Я желтел везде — даже на баскетбольных щитах за корзинами, и в застеклённых стендах с призами, и в канцелярии, перед кабинетом директора, где жёлтая фея Ариэль сразу бросалась в глаза любому, кто сюда входил.

К началу уроков вся школа пожелтела, словно поляна с одуванчиками. По счастью, брат Дуга Свитека закрасил жёлтым всю фигуру, вместе с перьями на заднице. Раскрась он перья отдельно, белым цветом, мне впору было бы эмигрировать на необитаемый остров.

В любом случае, едва войдя в вестибюль, я понял, что это мой последний день в родной школе.

Стоит подумать о кадетском училище. Где-нибудь в Алабаме.

Нет, вы хоть представляете, каково идти по коридорам, когда все до единого, как только ты приближаешься, начинают ухмыляться? Именно ухмыляться, а не улыбаться. И вовсе не потому, что они рады тебя видеть. А каково зайти в сортир, где полно восьмиклассников? А каково прийти на урок физкультуры, где тренер Кватрини, этот пёстрый паяц, объявит, что сегодня мы тренируем растяжку, чтобы все смогли летать, как фея Ариэль?

Нет, вам этого не вообразить, даже не пытайтесь. Просто поверьте, что среда выдалась долгая и тяжёлая.

А в довершение всех радостей, когда мои одноклассники отправились в свои храмы, миссис Бейкер заставила меня отвечать на сто пятьдесят вопросов по трагедии Шекспира «Макбет».

— Не стоит расслабляться, — бодро сказала она, выдав мне листы с вопросами.

Всё-таки она меня ненавидит.

К следующему утру мистер Вендлери сорвал почти все картинки. Он не добрался только до запертых на ключ застеклённых стендов и арок под потолком в вестибюле. А в женском туалете Мирил сама всё отодрала.

Эх, настоящая дружба дорогого стоит!

Только брат Дуга Свитека припас картинок и для повторной атаки. Они появились на школьных стенах в пятницу. И в понедельник — в столовой. И во вторник — на сцене в актовом зале. Мистер Вендлери не успевал их срывать.

Во вторник вечером я плёлся домой, радуясь, что избавлен от лицезрения себя в непотребном виде хотя бы до утра. Но на пороге Идеального дома меня поджидала сестра. В руке у неё была знакомая раскрашенная картинка.

— Это, — брезгливо сказала она, — приклеили скотчем на мой шкафчик.

Ясно. Эпидемия распространилась и на старшую школу.

— Объяснись, Холлинг, — потребовала сестра. — С какой стати такая мерзость имеет ко мне хоть какое-то отношение?

— Я же не виноват, что кругом идиоты.

— Кругом? — Она взглянула на картинку и снова перевела взгляд на меня. — А сам-то? Кто тут, по-твоему, главный идиот?

— Я это тебе на шкафчик не наклеивал.

— А жёлтые колготки кто напяливал? Я знала, что этим кончится, знала! Плевать я хотела, чем ты там в театре занимаешься. Но только — пока это касается лично тебя. А теперь это касается меня! Эту фотку прилепили на мой шкафчик! Спасибо, ославили на всю школу! Мой младший братик летает по небу, как жёлтый цыплёнок. В подштанниках.

— В трико. И брат, а не братик.