Битвы по средам

Миссис Бейкер, узнав, что я ухожу в двенадцать, решила, что утро не должно пропасть даром и я за эти часы вполне успею всё, что запланировано на целый день. Когда я справедливо заметил, что Данни и Дуга вообще нет в школе, что они устроили себе выходной и, возможно, уже сидят на стадионе и смотрят, как разминаются Хорас Кларк и Джо Пепитон, миссис Бейкер указала, что я строю слишком длинное предложение и неверно его интонирую, а значит — не справлюсь с расстановкой знаков препинания и мне надо работать над языком без устали, поэтому вот тест на синтаксис, который мне надлежит немедленно выполнить. Я принялся за работу, поскольку меня грела надежда вскоре попасть на стадион, а перед этим меркнут любые, даже синтаксические трудности. Кроме того, я-то всё сделаю сейчас, а Дугу с Данни придётся потеть завтра. Это тоже греет.

К полудню ладони у меня были перепачканы синим — от свежих ротапринтных листов, — но все упражнения на расстановку запятых в сложноподчинённых предложениях я выполнил и даже написал дополнение к нашей с Мирил работе про золотую лихорадку — эссе о том, как пагубна страсть к наживе. Всё это я отдал в руки миссис Бейкер, когда одноклассники уже вышли на перемену.

— Пожалуйста, сами отнесите ваше эссе мистеру Петрелли, — предложила миссис Бейкер. — А к этому времени ваш отец уже подъедет.

Я так и сделал. Мистер Петрелли принялся читать эссе и не отпустил меня, пока не дочитал, пока не указал на преимущества сложносочинённых предложений и недостатки сложноподчинённых, пока не посоветовал избегать штампов, пока не указал на множество исторических неточностей. Я переминался с ноги на ногу и жутко нервничал, боясь, что отец — важный, представительный, в костюме-тройке, Бизнесмен шестьдесят седьмого и без пяти минут шестьдесят восьмого года — уже ждёт меня в кабинете миссис Бейкер.

Когда географ меня, наконец, отпустил, я понёсся по коридорам сломя голову, чтобы мой важный, представительный отец не ждал чересчур долго.

Но торопился я зря. Отца в классе не было.

Мы с миссис Бейкер посмотрели на часы.

12:11.

Одиннадцать минут пополудни, а его ещё нет!

Я побежал в канцелярию и набрал номер архитектурного бюро «Вудвуд и партнёры».

— Простите, его нет на месте, — ответила секретарша. — Он всё утро на объекте, на строительстве школы, мы ждём его не раньше половины третьего.

— Но ровно в два он должен быть на бейсбольном матче! — закричал я.

— Не думаю. В четыре тридцать у него назначено важное совещание в Коммерческой палате. Вряд ли он пропустит его ради бейсбольного матча.

Она права. Вряд ли.

Я положил трубку и вернулся в класс.

Когда я вошёл, миссис Бейкер читала Шекспира.

— Та-а-ак… — протянула она, взглянув на моё лицо. А потом посмотрела на часы и снова сказала «так», совсем упавшим голосом.

В класс забежала Мирил.

— Разве ты не… — начала она, увидев меня, но осеклась. Чего зря спрашивать? Я же тут, а не там.

Один за другим возвращались с большой перемены мои одноклассники. Один за другим они смотрели на меня и отводили глаза. А что тут скажешь?

Я уселся за парту, униженный, точно президент Джонсон, проигравший на выборах. Сердце колотилось очень громко. Даже странно, что никто вокруг этого не слышал.

Возможно, в моей жизни случались времена и похуже, но в ближайший час я ничего хуже припомнить не мог.

Всё изменилось без пяти два, когда все мои одноклассники разъехались получать религиозное образование и миссис Бейкер сказала:

— Мистер Вудвуд, я могу вас отвезти на стадион. К началу уже не успеем, но что-то непременно увидим.

Её слова были как музыка, как сказка! Я чуть не расплакался.

И радостно выхватил из кармана билеты.

— Вы когда-нибудь ходили на матч «Янкиз», миссис Бейкер?

— По своей воле — никогда. Позвоните-ка маме, спросите, можно ли вам со мной поехать.

Я позвонил, но мамы дома не оказалось. Я позвонил сестре в старшую школу.

— Ты для этого вытащил меня с урока? Какая мне разница, когда ты вернёшься?

Выслушав эту тираду, я счёл, что разрешение родственников получено.

И вот мы с миссис Бейкер уже едем по Лонг-Айлендской автостраде в Нью-Йорк. Я каждые три минуты смотрю на часы, а миссис Бейкер аккуратно, на скорости семьдесят километров в час, едет по полосе, где разрешено сто.

— Тут вообще-то можно быстрее ехать, — подсказываю я. — Сто или даже сто десять.

— Не люблю рисковать. И нарушать закон тоже не люблю.

— Но когда вы везли меня в больницу, вы ехали намного быстрее.

— Верно. Но сейчас мы едем не в больницу, а на бейсбольный матч.

— На открытие сезона! — возразил я. — Это очень важно. А у вас опять глаза квадратные.

— Я даже не знаю, как выглядят квадратные глаза. Не умею я их… квадратить. Кстати, матч всё-таки — не больница.

Так и ехали семьдесят километров в час, всю дорогу. На платном Уайтстоунском мосту она долго собирала мелочь, а на стоянке долго искала место, чтобы ни справа, ни слева не было машин. Поскольку такого места категорически не находилось, запарковались мы чуть ли не за три километра от стадиона. А оттуда не бежали, а шли…