Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии

Хотя оперативная директива увидела свет 16 июля, ее предварительный характер был подчеркнут действиями, предпринятыми фюрером тремя днями позже. В своей речи, произнесенной перед рейхстагом по поводу победы над Францией, он обратился к Великобритании с предложением мира. В целом его речь отличалась необычной умеренностью, а вероятность войны в ней рассматривалась как плачевный исход. При этом он особенно подчеркнул возможность больших жертв с обеих сторон. Даже известный своим цинизмом министр иностранных дел Италии граф Циано был впечатлен и записал в своем дневнике: «Я верю, что его стремление к миру вполне искреннее. Когда же поздно вечером появились весьма прохладные отклики англичан на проникновенную речь фюрера, немцами овладело глубокое разочарование… они молятся и надеются, что их призыв к миру не будет отвергнут».

На следующее утро итальянец снова посетил Гитлера и отметил в дневнике: «Он подтвердил моё вчерашнее впечатление. Он действительно стремится к взаимопониманию с Великобританией. Он понимает, что война с англичанами станет тяжелой и кровавой, и знает, что люди сегодня не хотят кровопролития». Вернувшись в Рим, Циано обнаружил, что Муссолини чрезвычайно раздосадован речью фюрера. Он опасался, что англичане откликнутся на призыв Гитлера и начнут мирные переговоры. «Это было бы крайне нежелательно для Муссолини, потому что сейчас, как никогда ранее, он желает войны».

21 июля Гитлер собрал на совещание высшее военное командование. В начале его выступления отчетливо прозвучало недоумение по поводу упорного желания англичан продолжать войну. Он предположил, что Англия надеется на вступление в войну Америки или России, но считал и то и другое маловероятным. Фюрер отметил, что вступление в войну России «было бы особенно неблагоприятным для Германии, в первую очередь по причине угрозы с воздуха». Далее он перешел к вопросу о вторжении в Великобританию и указал, что это будет «чрезвычайно опасное начинание. Несмотря на то что предстоит преодолеть недлинное расстояние, речь идет не о форсировании реки, а о переправе через море, на котором господствует противник. О внезапности говорить не приходится, нам предстоит столкнуться с хорошо организованной обороной сильного противника». Затем он подчеркнул трудности, связанные с доставкой подкрепления и запасов, что до начала операции необходимо обеспечить безусловное господство в воздухе. Поскольку операция полностью зависит от поддержки с воздуха, которая, в свою очередь, напрямую зависит от погоды, а она, как известно, во второй половине сентября в этом районе всегда плохая, все придется завершить до 15-го. В заключение он сказал: «Если не будет уверенности в том, что подготовка будет закончена к началу сентября, придется рассматривать другие возможные планы». В общем, вся речь была проникнута сомнениями, а ее завершающая часть указывала на то, что фюрер уже обдумывает нечто другое.

Какова же была ситуация в Великобритании в рассматриваемый период? Командование военно– морского флота не приветствовало ввод кораблей в Канал. Британские адмиралы опасались угрозы со стороны немецкой авиации ничуть не меньше, чем немецкие генералы опасались вмешательства британского флота. Но в день появления директивы Гитлера я слышал авторитетные заявления о том, что боевая мощь британской авиации, изрядно уменьшившаяся после прикрытия с воздуха эвакуации из Дюнкерка, восстановлена до прежнего уровня. В 57 эскадрильях теперь насчитывается более 1000 машин, да еще резервы.

В течение шести недель, прошедших после Дюнкерка, английские наземные силы были настолько малочисленны, что всего лишь нескольких вражеских дивизий с лихвой хватило бы, чтобы смести их со своего пути. Но хотя реорганизация и перевооружение наземных сил, эвакуированных из Франции, по-прежнему шли медленно, кое-какой прогресс был все-таки достигнут. Этот факт, а также увеличившаяся мощь военно-воздушных сил позволяли надеяться, что первичный рубеж обороны против вторжения уже создан. Заглянув в протоколы совещаний у Гитлера, а также в отчеты немецкой разведывательной службы, можно легко убедиться, что все они сильно переоценивали мощь наших наземных сил. Неудивительно, что Гитлера и его генералов одолевали сомнения. Только бравые генералы люфтваффе, возглавляемые Герингом, не сомневались в своих возможностях выполнить поставленные задачи – подавить королевские военно-воздушные силы и предотвратить ввод кораблей королевского ВМФ в Канал. Возможно, именно благодаря их непоколебимой уверенности план просуществовал так долго.