Битвы за Кавказ

Немцев совсем не интересовало, завершится ли Пантуранская кампания победой или потерпит провал. Однако они отчаянно нуждались в поставках бакинской нефти и были убеждены, что если город окажется в руках турок, то производство нефти резко сократится, даже притом, что все нефтепроводы перейдут под личный контроль Энвера и всех его ближайших и дальних родственников и сподвижников. В течение мая фон Крессенштайн развил в Тифлисе бурную деятельность и показал себя человеком, способным на все. Он хорошо понимал, что грузинские войска не смогут стать надежной преградой на пути турок, а если грузинские части начнут воевать под немецким флагом, турки будут недовольны. Стремясь замаскировать немецкое руководство грузинским ополчением, фон Крессенштайн мобилизовал всех мужчин немецкого происхождения в самом Тифлисе и вокруг него – от персонала своей дипломатической миссии до военнопленных и крестьян старых немецких поселений вроде Эленендорфа. А тем временем грузинские министры закавказского правительства решили, что только немцы сумеют защитить их национальные интересы. Их небольшие и плохо организованные военные силы, разбросанные между Поти, Кутаиси и Тифлисом, не способны были помешать туркам прибрать к рукам Закавказскую железную дорогу. Грузины были уверены, что, если турки сумеют войти в Грузию, их оттуда уже не выдворить.

У армян ситуация была совсем иная. Немцы не были заинтересованы в защите армянской территории, наоборот, им было выгодно, чтобы турки через Армению прошли в Северную Персию и не допустили захвата Баку британцами. Надеясь на то, что Британия в конце концов им поможет, армяне понимали, что им не остается ничего другого, как воевать с захватчиками. Более того, армяне боялись, что даже простой проход турецких войск по их территории подтолкнет мусульман, живших на их южной и восточной границах, к новой резне. Находясь под угрозой неминуемого вторжения с запада и возникновения кровавых конфликтов на национальной почве в тылу, армяне понимали, что даже капитуляция лишь отсрочит истребление – или скорее полное уничтожение – их народа. В мае 1918 г. перспектива полной победы западных держав казалась ереванским наблюдателям весьма призрачной. Редко какому народу приходилось сталкиваться с такой безнадежной и отчаянной ситуацией, в какой оказались армяне в начале лета 1918 г.! Турки тем временем торопились осуществить свои грандиозные планы, и, пока шли переговоры, а перемирия по-прежнему не было, они занимали районы, лежавшие за Арпа-Чаем.

Для закавказского наступления турки имели девять хорошо экипированных пехотных дивизий – от 55 до 60 тыс. закаленных в боях пехотинцев плюс несколько тысяч бойцов нерегулярных войск, которые в горной стране, где должны были вестись бои, были незаменимы для проведения отвлекающих маневров и создания угрозы для коммуникаций численно превосходящего противника[323].

Впрочем, учитывая обширные замыслы турецкого руководства, этих войск было совершенно недостаточно для выполнения поставленных перед ними задач. Так, для борьбы с армянской армией (две группы которой располагались, соответственно, под Александрополем и Ереваном) было выделено пять дивизий из девяти. Поэтому численное превосходство турок не было подавляющим. Против 30 тыс. турецких пехотинцев армяне могли выставить около 20 тыс. стрелков – не всегда дисциплинированных и боеспособных, но зато стойких в бою и храбрых, поскольку они хорошо знали, что защищают родной дом[324].