Бюро добрых услуг рассеянного волшебника

Второй прошла соседка, которую если спросить о письме, расскажет обо всём сразу: и о письмах, и о том, кого следует отправлять в космос, и о том, какие яйца называются диетическими… Поэтому при виде её Мокулай принялся усиленно завязывать шнурки.

А третьим бежал третьеклассник Виталик Грицак. Вот кого Мокулай решился порасспросить.

— Виталик, а как пишутся письма?

Виталик с подозрением посмотрел на волшебника, но всё же ответил:

— Письма пишутся очень просто. Сначала надо написать «Дорогая бабушка». А в конце «Целую. Виталик». А между ними очень трудно придумать что-нибудь. Если бы я знал, что написать между ними, я бы писал бабушке часто-часто. А такое маленькое письмо отправлять стыдно.

— Ага, — обрадовался Мокулай и прокричал «спасибо» Виталику, который уже бежал этажом ниже. Виталик любил двигаться всегда и везде и поэтому не успевал писать письма бабушке.

Волшебник разложил тетрадный листок, взял в руку ручку и…

«Дорогая Феонила», — хотел начать он, но потом задумался.

— Как-то неудобно писать «дорогая», она ведь нам не очень дорогая!

— Пиши тогда просто — Феонила, без «дорогая», — предложил Василай.

— Феонила, Феонила. Нет-нет, это получается очень грубо, — задумался волшебник. — А, вычеркнем, обойдёмся без этой первой строчки. Она по конверту поймёт, что это ей. Зачем дважды писать?

И он снова взял бумагу и посмотрел в её чистые воды, не решаясь прыгнуть туда своим чернильным пером.

— Прошу вас, нет, просим вас, — начал он. И на этот раз действительно вывел эти первые два слова: «Просим вас». И взглянул на Василая, чьи ушки с дрожью ждали конца урока чистописания.

— Это ничего, — поддержал его первые слова Василай. — И строго, и вежливо сразу. Так надо писать всё письмо. А в конце нарисовать череп и кости.

— Это ещё почему? — удивился волшебник.

— Череп — это наш ум. А её — это кости…

— Нет-нет, — снова не согласился волшебник. — Всё должно быть вежливо и красиво. А ты прямо какое-то бандитское послание хочешь сделать.

Василай немножко обиделся и отвернулся. Волшебник улыбнулся и погладил его кончиком ручки. Тогда Василай вздохнул и вернулся к письму.

И в конце концов они написали:

ПРОСИМ ВАС

ОСТАВИТЬ В ПОКОЕ НАШЕ

БЮРО ДОБРЫХ УСЛУГ

ПО-ХОРОШЕМУ

— А как же подписаться? — занервничал волшебник. Он представил подпись: «Целуем. Мокулай и Василай» — и покраснел.

— А может, и тут обойдёмся? Что она — не знает о нас? Прекрасно знает.

— Действительно, не писать же «целуем», — повторил волшебник и снова покраснел.

— Нарисуй что-то обидное-преобидное: топор и рядом с ним голову.

— Это ещё что?

— Что мы умные, как голова, а она вроде топора.

— Нет, что ты, она может испугаться и решить, что мы хотим отрубить ей голову.

— Что она — такая непонятливая? Тут же ясно нарисовано. Топор и голова.

Но волшебник всё равно не согласился с этим «прозрачным» добавлением.

Наконец всё было готово, и письмо улетело.

Но как же среагирует на него Феонила?

Волшебник включил телевизор. Самый обыкновенный телевизор. Даже не цветной. Но ведь в телевизоре двенадцать каналов, а передачи ведутся только по двум-трём-четырём. А для чего остальные, вы никогда не задумывались? Остальные — для волшебников. Именно совет волшебников потихоньку сделал так, чтобы в телевизоре было куда больше каналов, чем передач. Ведь волшебники не могут держать в квартире ещё один свой волшебный телевизор. Сразу возникнет подозрение, если у кого-то в доме будут стоять два телевизора рядышком.

Но если мы начнём щёлкать переключателем, мы не увидим ничего интересного на этих каналах. И сразу же переключимся на мультипликат. Или на концерт духовых инструментов, потому что там очень громкие и большие трубы. А волшебник мог заставить телевизор показывать то, что ему нужно.

Волшебник уселся перед телевизором, включил одиннадцатый канал и пристально посмотрел на экран. И по мере того, как он смотрел то в одну, то в другую его точки, там зажигались уголки комнаты Феонилы. А она, как вы помните, спала.

Но даже такая прекрасная вещь, как сон, не может длиться вечно. Первой спрыгнула на пол Ирэн и потянулась всеми своими четырьмя лапками.

И очень ей захотелось кушать. Сама Ирэн не могла открыть холодильник и вытащить оттуда связку сосисок, одну за другой, как канат. Поэтому она посмотрела на Феонилу. Но та как будто и не собиралась просыпаться. Всё так же мерно колыхались занавески на окнах от её дыхания. Тогда Ирэн отправилась на кухню сама: может, там что-то осталось от вчерашней еды. И застучала крышками и кастрюлями.

Шум на кухне разбудил Феонилу. Недовольная, она поднялась, схватила в руки туфлю и принялась красться на кухню тихо-тихо, чтобы как следует проучить эту Ирэн. Губы её шептали:

— Эта тощая шавка опять бродит по кастрюлям. Когда уже она наестся?

Она сделала шаг на цыпочках, но тут её взгляд упал на столик, и она увидела письмо. По непонятной причине она почувствовала необычность этого письма.

Чужое письмо манило и притягивало, как никогда.