Биврёст

– «Око»? Вы стояли у истоков этой организации?

– Вы, смотрю, много знаете? – сухо сказал Бенедикт. Скальд пожал плечами.

– Это не секрет, что вы работали с Иргиафой. То, что на последней стадии перетрусили, не снимает вины.

– Разве я сказал, что прошу прощения? – Скальд снова пожал плечами, строча в блокноте. – Я не извиняюсь за то, что хотел мира. Но мир, выстланный костьми наших детей, того не стоит. К сожалению, осознание этого пришло слишком поздно и детей тех не вернуть.

– Чего же вы добиваетесь? Что хотите от встречи с Иргиафой?

Бен надолго замолчал.

– Отомстить.

Скальд хотел задать еще вопрос, но передумал, увидев играющие на скулах генерал-фельдмаршала желваки. Генералом руководила не ярость, не гнев, а холодный рациональный расчет и жажда убийства. Обменять уничтоженную жизнь на другую – такова цель. Бенедикт горько усмехнулся в усы.

– Расстроены, что не изображаю мученика-спасителя Хеймдалля?

– Удовлетворен. – За кривой усмешкой скальд спрятал страх. – «Военачальник Асгарда – хладнокровный убийца или глупец?» – отличный заголовок для завтрашней газеты.

– Вы думаете, что выживете в этой заварушке?

– Мне придется. Кто статью-то писать будет? Эксклюзивный материал. А вы думаете выжить?

– «Его преклонный возраст и суровый нрав стали обузой для его народа, и он предпочел меч мукам болезни. Считая, что лучше испустить дух в бою, чем в кровати, он стремился встретить смерть, достойную свершенных им при жизни подвигов».

– Ага, и «именно поэтому он одинаково страстно желал как собственной смерти, так и смерти противника, и чтобы потери были одинаковы с обеих сторон». Я тоже могу цитировать «Деяния».

– Как приятно поговорить с начитанным собеседником.

– Увы, этой цитатой мое познание в дохеймской литературе и исчерпывается. Вы мне нравитесь, Ангейя-ас. Вы честны и прямолинейны. Истинный варден, истинный воин Асгарда. Могу выполнить одну вашу просьбу, если пожелаете. Честное скальдовское.

Бен потер ладонью уставшую шею.

– Передаю свою просьбу для Матери Скай Ангейи-ас.

Скальд так захохотал, что эхо загуляло по стенам, и так же резко замолчал.

– Приехали.

Монорельс вздохнул и, скрипнув напоследок шестернями, встал над платформой из сетки. Бен спрыгнул, и сетка основательно прогнулась. Под ней в мутной жиже плескалась слепая уродливая рыба, мутировавшая от соприкосновения с Утгардом.

– Дальше – сам, – отчеканил скальд, стуча ногой по возвратному рычагу, торчащему из стены слишком низко. – Выйдешь из коллектора прямо к реке. Никуда не сворачивай. Слева тропа. Выйдешь наружу, найдешь еще раз слева тропу.

– Спасибо за помощь.

– Засунь себе спасибо куда подальше, кобылий сын, – проорал он, брызжа слюной. – Ворон в очи тебе бил выти волчьей!..

Его хулительные речи еще долго отражались от стен и вливались Бену в уши живительной силой крепкого скальдического поединка. Ремесло скальда не может разбивать оковы, крушить камни в песок и осушать моря, но может создать связь более прочную, чем каменные мосты и железные опоры: искусство облекать слова в поэзию соединяет людей пониманием красоты, чего-то бесполезного и безжалостного, но делающего людей людьми.

Впереди брезжил свет. Легкое пошлепывание капель рождало гулкое эхо. По стенам радужными кругами отражалась вода. Сначала Бен, слишком поглощенный желанием выбраться, не обратил внимания на промелькнувшую на краю зрения тень, исчезнувшую в одном из боковых тоннелей. Так давно он желал добраться до Хейма, так долго стремился, что расслабился и размяк. Шлепанье усилилось, а сбоку ощутимо потянуло свежим морозным утром. Бенедикт сдернул с себя вонючие тряпки, отпугивающие чистильщиков, но привлекающие внимание куда более грозного врага. Кто, как не крысолов, знает все повадки крыс?