Бизар

– Надо ехать в Авнструп, мэн. Последний автобус в восемь, предпоследний в шесть. – Мы были где-то между тем и этим. – Надо непременно зарегистрироваться. Дело дрянь, все на хаус, скоро закроют в closed camp[52]. Туда уже отправили столько народу, ты не представляешь, – говорил Ханни, закипая. – Ты не представляешь, что сейчас творится в мире беженцев Дании! Юдж, это просто бизар! Я тебе говорю, бизар! Хух! Как я зол! Я ненавижу этих людей! Лагеря разгоняют, остаются только избранные, кто действительно из горячей точки, чья личность установлена. А кто получил отказ, того – в Сундхольм, в обезьянник, в закрытый кэмп, чтоб не сбежал никуда, не лег на дно, не пустился воровать, не вышел на большую дорогу. Выпускают по пропускам! Всюду камеры слежения. Обязан выходить на перекличку и отмечаться. Да в Сундхольме такое, ты не представляешь. Там все сильно изменилось с тех пор, как мы с тобой отсидели наши двадцать дней. Тогда было мрачно и тяжко, а теперь стало в десять раз хуже. Тогда была грязь, а теперь, когда сделали пропускной пункт и усилили контроль, вся эта грязь стала еще более концентрированной. Раньше люди там были какими-то человечными и все друг другу стремились помочь, поддержать… Хорошие были времена! Честное слово, Юдж, эти времена прошли безвозвратно. Такое впечатление, что в беженцы подались все преступники, какие есть на свете! И все ринулись в Сундхольм! Ты даже себе представить не можешь, что там творится! Нары на нарах, люди пачками, один на другом, женщины-дети-мужики, не только в казематах, но и все вместе в спортивном зале лежат, даже церковь пустили под койки. И никакой гигиены! Бандит в каждом углу! Все смолят, отбирают последние деньги, бьют недовольных, насилуют! Менты на все закрывают глаза, им такое на руку: быстрей сами сбегут. А в закрытом кэмпе, там вообще адиос, мэн! Там вообще конец! Там даже не платят! Это просто тюрьма. Просто тюрьма. И у них есть все основания меня в нее посадить. Потому что я, как и все, подписал бумагу о том, что согласен с тем, что датские власти меня могут наказать лишением свободы, если я не даю сведений точных или ввожу власти в заблуждение. А я такого наплел… Ну, ты знаешь меня… Пока не поздно, надо думать, куда податься… Хех!

– Что тут думать! – сказал я. – Хускего – вот решение твоей проблемы. Поехали! Ляжешь на дно в Хускего!

– А-а! Я не думаю, что это решение проблемы. Надо вообще из Дании тягу давать. Понимаешь? Не отсиживаться где-то на дне… Залягу, допустим, в Хускего, что дальше, мэн? Чем это лучше, чем у Яро? Кто мне там будет платить? Сумасшедший священник твой? Ты небось вкалываешь как проклятый…

– Обязательно – вкалываю! Последние недели – истопник. Я бы мог уступить эту должность тебе, если ты не против! Мне найдется что-нибудь еще. Работы невпроворот! Зато туда никогда не приезжают менты, если их не вызывают. А если вызывают, то они ничего не делают сверх того, ради чего их вызвали. Ничего не вынюхивают, никого не ищут. Мишеля бы никогда не забрали, если б он не поехал без номеров пьяный в Оденсе…

– Это хорошо, что его забрали. Он так погоду портил! В остальном, Юдж, времена меняются, поверь мне, мэн. Времена меняются, и отсиживаться смысла нет. Скоро каждый будет с чипом в черепушке. Так что… – Он сделал оборот глазами, поймал отсвет какого-то волшебного фонаря и, щелкнув пальцами, спросил: – Слушай, Юдж, а может, вина выпьем в каком-нибудь баре? Такая странная встреча, такой холод на улице… Да и как знать, увидимся ли, а?

– Да что по барам ходить! Поехали ко мне, Ханни! – хлопнул я его по плечу. – Накупим риса! Купим всего! Мяса! У меня полные карманы травы! Думаешь, я просто так тут прохлаждаюсь? Я в Копен за грибками и сканком ездил! Я почти весь декабрь работал на елочках!

Он вдруг оживился. Глаза его стали плавать из одного угла в другой, перегоняя масло мысли.

– Хм, хм, хм… На елочках, говоришь?

– Да, как лошадь.

– Ведь там, насколько помню, были плантации, плантации…

– Не то слово, тысячи тысяч елок! Адский труд, по шестнадцать часов в сутки!

– И сколько в час?

– Когда как, – увильнул я.

– О'кей. Я сам все куплю, – вдруг сказал он, показывая мне содержимое своего пакета. – Верней, у меня уже все куплено: басмати, специи, лучшие чили из лучшей китайской лавчонки, соус. Мяса нет пока, но за этим дело не станет!

– Мясо в Оденсе купим. Там возле вокзала есть хороший магазин. Поехали! Билет за мой счет.

– Хэ-ха-хо! Билет за его счет… Смотрите-ка! Это мне нравится! Вот это другой разговор!

– Конечно, а как ты думал! – Я подталкивал его под локоток. – Come on, man![53] Приготовишь свою адскую смесь! Я чертовски соскучился по твоим чили.

Хануман посмеялся над каждым квадратным сантиметром моего обиталища. Я затопил печь. Поставил воду. Хануман отмерил рис, откупорил вино.

Выпили залпом и сразу снова налили.