Бизерта

Ольга Павловна с Ксенией радовались хорошей погоде, хотя и понимали, учитывая предупреждение Степана Петровича, что в декабре это не могло долго продолжаться. И действительно, ветер стал свежеть, когда «Константин» вошел в Наваринскую бухту. Они с замиранием сердца смотрели на линейный корабль «Генерал Алексеев», который одиноко стоял на якоре в центре бухты. Ведь на нем находился их Павлик. Но, как говорится, видит око, да зуб неймет. И они, конечно, так и не смогли встретиться, ибо уже на следующий день «Константин», наполнив свежей водой из речки свои бочки, покинул Наваринскую бухту.

Однако в их души запал рассказ одного из офицеров морского ведомства о морском сражении, произошедшем здесь почти сто лет назад с турецко-египетским флотом, которое закончилось полной победой союзников: русских, англичан и французов. И сердца двух пассажирок «Константина» наполнились гордостью за этот подвиг моряков русского флота, к которому принадлежал и горячо любимый ими Степан Петрович.

* * *

После того как пассажирский пароход покинул Наварин, погода стала портиться и началась сильная качка. Пассажиры стали страдать морской болезнью, а попросту говоря – их укачало. А советы молодых офицеров дамам – «побольше харчить», то есть кушать, – не имели практически никакого успеха.

Бурное море, густой туман, богатая фантазия и несдержанность молодости способствовали появлению видений. Среди толпившихся на верхней палубе пассажиров кто-то, видимо, из молодых новобрачных жен, разлученных на время перехода со своими мужьями, оставшимися на своих кораблях, закричал, что какой-то миноносец несется прямо на них. А кто-то, видимо, под впечатлением рассказа о морском сражении, произошедшем в Наваринской бухте, «поправил», что это, мол, турки идут на нас войной. Поднялся шум, крики, кто-то громко зарыдал…

– Молчать! Кликуши – по каютам!

Неожиданный окрик капитана мгновенно разогнал взволнованную женскую толпу. И это всегда такой вежливый капитан!

Когда Ольга Павловна с дочерью, выполняя его приказ, поспешно спустились в свою каюту, то Ксения, видимо, находящаяся под сильным впечатлением от его громкого окрика, неожиданно для нее спросила:

– А наш папа как командир корабля тоже может вот так же резко обращаться к своей команде?

– А как же, Ксюша! – ответила та, несколько удивленная вопросом дочери. – Только, конечно, тогда, когда в этом есть крайняя необходимость. Как, например, то, что произошло только что сейчас, – пояснила Ольга Павловна и, подумав, добавила: – Тем более, что в отличие от «Константина», на его миноносце нет женщин и детей, так что можно особо и не стесняться в выражениях.

Ксения задумалась над столь откровенными для нее словами матери.

– А папа когда-нибудь подобным образом выражался при тебе? – несколько смущенно спросила Ксения и пояснила: – Раз ты так уверенно говоришь об этом, то, стало быть, это могло и быть.

Ольга Павловна понимающе улыбнулась:

– Только один раз, Ксюша.

– А ты можешь рассказать, как это было? – спросила та, лукаво посмотрев на мать.

– Конечно. В этом нет никакого секрета. Еще во Владивостоке мы с папой как-то ехали на извозчике. А так как этот город расположен на сопках по берегам бухты Золотой Рог…

– Как и бухта в Константинополе? – удивленно перебила ее Ксения, пораженная этим неожиданным совпадением.

– Совершенно верно. Ее так назвали русские моряки, первыми открывшие ее, потому что она очень похожа на эту самую бухту, неоднократно посещаемую ими до этого, – пояснила та и встрепенулась: – Кстати, среди них был и твой дедушка, Петр Михайлович, служивший мичманом на фрегате «Аскольд».

– Еще один из представителей флотской династии Шуваловых! – с гордостью воскликнула Ксения.

Ольга Павловна согласно кивнула головой и продолжила:

– Потому-то там практически и нет ровных улиц или хотя бы с небольшими ровными участками. И вот, спускаясь под довольно крутой уклон на одной из них, кучер, видимо, замешкался, и нашу повозку понесло вниз. «Сейчас разобьемся!» – испугалась я. Кучер же, натянув вожжи, изо всех сил пытался остановить лошадь, но у него ничего не получалось. И тогда папа рывком подался вперед, вскочил на облучок рядом с кучером и, перехватив у того вожжи, направил лошадь в декоративные кусты, росшие вдоль обочины улицы. Колеса повозки запутались в кустарнике, и лошадь, храпя, наконец-то остановилась. Вот тогда-то папа и высказал кучеру все то, что о нем думал. Я же, потрясенная произошедшим, лишь видела, как прохожие, приостановившись, с интересом наблюдали за тем, как лейтенант распекал кучера самыми отборными выражениями из ненормативной флотской лексики.

– И это не оскорбило тебя? – ошеломленно спросила Ксения, заглядывая в глаза матери.