Бизнес

– Хотите сказать, радиостанция «Свободная Европа» не убедила их в преимуществах сладкой жизни на Западе? – с улыбкой поинтересовался Хейзлтон.

– Может, и убедила, – согласился Пуден-хаут, – а может, люди в большинстве своем считали это такой же пропагандой, только с противоположным знаком, и выводили среднее.

– Советский Союз никогда не опускался до такой клеветы на Запад, – возразила я.

– Неужели? – переспросил Пуденхаут. – А мне показалось, что именно так и было: я смотрел старые фильмы.

– Видимо, очень старые и не очень показательные. Дело в том, что нынешний строй в России нельзя назвать капиталистическим. Люди не платят налоги, поэтому государство не платит рабочим и служащим; значительная часть населения живет за счет натурального хозяйства и бартера. Накопления капитала ничтожны, равно как и повторное инвестирование и экономическое развитие, потому что все деньги перекачиваются в швейцарские банки, в том числе в наши. На самом деле это не цивилизованный строй.

– Я не утверждаю, будто все русские считали западный образ жизни таким кошмаром, каким его подчас изображали, – сказал Пуденхаут. – Просто наблюдается занятная симметрия в том, как они копируют карикатуру, а не реальность. Думаю, они сами об этом не догадываются.

– Надо же, а вы вот догадались, – заметила я.

– Что, по-вашему, мы можем предпринять в такой ситуации? – спросил Хейзлтон.

– Для извлечения выгоды или для оказания помощи?

– Хорошо бы, пожалуй, и для того, и для другого.

Я задумалась.

– Мы бы, наверно, оказали услугу цивилизации, если бы организовали убийство... (тут я назвала довольно известного российского политика).

Пуденхаут зашелся грубым хохотом. Голубые глаза Хейзлтона сузились в сетке мелких морщин.

– Сдается мне, мы уже связаны с этим господином кое-какими делами. Не спорю, иногда он выглядит фарсовым персонажем, но, скорее всего, не так страшен, как его малюют.

Я подняла брови, не сдержав улыбку. В другом конце стола кто-то из мужчин прочистил горло.

Принц, сидевший рядом со мной, чихнул. К нему тут же подскочил слуга с носовым платком.

– А вы, миз Тэлман, склонны думать, что он именно так страшен, как его малюют? – непринужденно спросил Хейзлтон.

– Меня не покидает странное чувство, что кто-то вроде меня – хотя скорее мужчина, – уточнила я с общей улыбкой, поймав на себе встревоженный взгляд Стивена Бузецки, – сидел за этим столом лет этак семьдесят тому назад и говорил примерно то же самое о Германии, где появился фарсовый персонаж – мелкий политикан Адольф Гитлер. – Только сейчас я осознала, что говорю с излишней прямотой. Пришлось напомнить себе – наверно, с запозданием, – какой властью обладают многие из присутствующих. Адриан Пуденхаут снова зашелся хохотом, но, заметив, как спокойно и внимательно смотрит на меня Хейзлтон, быстро осекся.

– Неожиданная параллель, миз Тэлман, – произнес Хейзлтон.

– Гитлер? – встрепенулся дядя Фредди, словно его разбудили. – Ты сказала Гитлер, милая? – Я кожей чувствовала, что все взгляды устремлены на меня. Только герр Тишлер из соображений тактичности изучал свою сигару.

– Самое неприятное заключается в том, что гарантировать ничего нельзя, – здраво рассудил Стивен Бузецки. – Если бы семьдесят лет назад Гитлера застрелили, на его место пришел бы другой, но это отнюдь не значит, что события развивались бы по-иному. Все зависит от того, что полагать более важным: роль личности или роль общественных сил. По-моему, так. – Он пожал плечами.

– Очень хочу надеяться, что мое мнение ошибочно. – Я смягчила тон. – Возможно, так оно и есть. Но в настоящее время Россия наводит именно на такие мысли.

– Гитлер был сильной личностью, – отметил М. М. Абилла.

– Да, у него вагоны для скота ходили строго по расписанию, – согласилась я.

– Он определенно был злым гением, – провозгласил принц, – но ведь Германия находилась в плачевном положении, когда он пришел к власти, верно? – Сувиндер Дзунг устремил взгляд на герра Тишлера, словно ища поддержки, но был проигнорирован.

– О да, – не выдержала я. – Зато она оказалась в куда более завидном положении после того, как по ней прошлась сотня красноармейских дивизий, а с неба обрушились тысячи бомб.

– Ну, в каком-то... – начал Стивен Бузецки.

– Неужели вы всерьез убеждены, миз Тэлман, – перебил его Хесус Бесерреа, повысив голос, – что нам следует заняться отстрелом политиков?

– Нет, – отрезала я, глядя на Хейзлтона. Мне было известно, что он уже многие годы извлекает немалую прибыль и для себя, и для «Бизнеса» в Центральной и Южной Америке. – Я убеждена, что у нас даже мысли такой не должно возникать.

– А если она вдруг возникнет, – с ледяной улыбкой сказал Хейзлтон, – мы ее тут же прогоним, потому что иначе мы станем бандитами, вы согласны, миз Тэлман?

Не было ли это началом травли? Меня явно провоцировали и дальше копать себе яму.

– Мы станем такими, как все. – Я посмотрела на дядю Фредди, который негодующе мигал из-под облачка седых волос– Но в процентном соотношении, как выразился мистер Ферриндональд, головной боли нам, возможно, достанется меньше, чем всем остальным.