Бизнес-ланч у Минотавра

Лера бежала столь быстро, как никогда в своей жизни. Нужную маршрутку упустила, но ждать новой не стала, а понеслась вперед.

В парке больницы она оказалась, когда уже начало темнеть.

Влетев в отделение, задыхаясь, она спросила:

– Что с бабушкой?

* * *

Пришлось неимоверно долго ждать, хотя, не исключено, это ей просто так показалось. Поэтому, когда она в очередной раз задала вопрос в регистратуре, когда же ей кто-то объяснит, в чем дело, и ответ молодой девицы показался ей далеко не слишком вежливым, Лера одним резким движением смела бумаги, ручки, а также вазу с цветами со стола и спокойно произнесла:

– А теперь со мной поговорят?

Все засуетились, и Лера услышала позади испуганный шепоток:

– Ну да, это дочка маньяка. Того самого, что только вот взяли. И с ней интервью в газете…

Повернувшись, Лера подошла к двум медсестрам, вырвала у одной из рук номер «Нашего города» и, порвав его на мелкие клочки, столь же спокойно сказала:

– Все от первого до последнего слова – ложь!

Наконец появился знакомый ей холеный заведующий отделением, который, проигнорировав всеобщий бедлам, устало кивнул Лере и сказал:

– Пройдемте.

И Лера вдруг все поняла.

* * *

У нее тряслись поджилки, когда она следовала по коридору за заведующим отделением, и ей все хотелось, чтобы так длилось вечно: пока они в пути, он не сообщит ей то, что хотел сообщить.

И то, что она и так уже знала.

Они оказались в крошечном, заваленном бумагами кабинете, и заведующий отделением, убрав кипу бумаг со стула с вишневой дерматиновой обивкой, подошел к выщербленному столу, за которым виднелась полка с чайниками, стаканами и плошками, и спросил.

– Кофе или чай?

Лера не могла выдавить из себя ни слова, и заведующий поставил перед ней большую чашку с чем-то ароматным.

– Все пьют кофе, но я не выношу растворимый. Поэтому мятный чай, из собственного сада…

Грузно опустившись за стол, он сложил большие руки в замок и, посмотрев на Леру, сказал:

– Мне очень жаль…

То, что он говорил, скользило мимо сознания Леры. Он что-то старательно и терпеливо объяснял. Что-то рассказывал. О чем-то сожалел.

Бабушка умерла.

Ее больше не было в живых.

Наконец, он достал что-то из ящика стола, положил это перед Лерой и придвинул ей дорогую ручку с золотым пером.

– Тогда подпишите.

Лера уставилась на документы, лежавшие перед ней, не в состоянии прочесть ни слова. Отдельные буквы она различала, они даже складывались в слова, но вот смысл до нее не доходил.

Заведующий вложил ей ручку в кулак и сказал:

– Я же вам все объяснил. Нашей вины нет.

Лера быстро подписала.

А потом ее проводили к бабушке.

* * *

Лера не помнила, сколько времени она провела в палате, где на кровати лежала та самая бабушка, которую она очень любила, с которой они часто спорили, которая пекла такие замечательные оладушки и которая была полна жизни и энергии.

Неужели эта вытянувшаяся, на себя не похожая, с абсолютно седыми волосами ссохшаяся старушка и была ее моложавая энергичная бабушка?

Поцеловав бабушку в холодный лоб, Лера наконец вышла из палаты. До нее донесся разговор двух врачей, пожилого и молодого, стоявших к ней спиной и ее не видевших.

– Ну, говорят, что одна из наших дур-медсестер первое, что подсунула мамаше маньяка, когда ее из комы вывели, газету с интервью с ее внучкой. А там такое!

Да, а там такое!

– Ну, у мамаши маньяка, конечно же, давление и скакануло. И все, выноси готовенькую…

Съехав по стенке на пол, Лера закрыла лицо руками. Ну почему это происходит с ней, почему!

Ведь в понедельник все было так хорошо! А сегодня какой день недели? Среда, четверг, пятница? Она потеряла счет времени.

– Преступная халатность, коллега!

– Ну, как сказать! Сестра, которая подсунула газету, близкая родственница одной из жертв. Понятно, что к мамаше маньяка она особо теплых чувств не испытывала. Наверное, на ее месте так бы поступил каждый.

Наверное, да.

– А наш, говорят, девчонку, ну, дочку маньяка, охмурил, как он это умеет, по полной программе обработал, и она ему подписала бумагу, что никаких претензий не имеет. Ну, хитрюга!

Лера поднялась, развернулась и направилась в кабинет заведующего.

Распахнув дверь, она застала того с молодой особой в белом халате на коленях. Та, ойкнув, выпорхнула, а Лера, подойдя к изумленному медику, дала ему пощечину.

– Какой же вы мерзавец!

И вышла прочь.

Что делать, она не знала. Все, кто ей был дорог – отец, бабушка, даже Лариска, – все были мертвы.

Осталась она одна.

А кто сказал, что и она должна жить?

Вот именно, никто. А что, если…

В дверях больницы она налетела на Кирилла.

* * *

Лера позволила увести себя, усадить в автомобиль и увезти куда-то во тьму.

Кирилл что-то говорил ласковым голосом, и наконец Лера постепенно пришла в себя.

Только от этого сделалось еще хуже.

– Почему ты не брал трубку? – спросила она, и молодой человек ответил:

– По работе пришлось в СИЗО ехать, телефон отключил и сдал, извини. Но я тебе звонил, а ты не подходила. А потом мне сообщили, что с твоей бабушкой произошло…

Бабушка умерла.

Как умер отец. И Лариска.