Бизнес-план счастья

Она разделась, стараясь делать все тихонечко, и прошла на кухню, где мама стояла у плиты, готовя обед на завтра. Та при звуке шагов дочери обернулась, подбадривающе улыбнулась, мол, ничего страшного, обошлось на этот раз.

— «Скорую» вызывали? — спросила Вера, присаживаясь за стол.

— Нет, сами справились. Разволновался он, как по телевизору про взрыв сюжет посмотрел. Там же ужас что показывали. Дом этот с зияющей раной, кирпичи торчат, люди полуголые на морозе. Ты же знаешь, как отец такие вещи близко к сердцу принимает, а тут еще про твоего шефа речь. А значит, и тебя касается. Давление подскочило, сердце заболело, но ничего, все позади.

— Сейчас папа спит?

— Да, уснул. А Илюшка кино смотрит, в наушниках, чтобы деду не мешать. Ты сходи, поздоровайся с ним, а то он так тебя ждет. Волнуется тоже. Все мы за тебя переживаем. Ты как, держишься? Очень ужасно было?

— Совсем ужасно, мам, — призналась Вера. — Светлана погибла при взрыве, а Молчанский арестован по подозрению в убийстве. Точнее, сразу в двух.

— Глупости это все! — решительно отозвалась мама. — Не такой он человек, чтобы кого-то убивать. Характер у него сложный, так успешные и талантливые люди не могут быть простыми. Это аксиома. Но он не убийца. А раз так, значит, все разъяснится рано или поздно.

Вера благодарно улыбнулась матери. Никто, кроме нее, не мог так четко и здраво формулировать ее собственные мысли. И такую поддержку, как от мамы, она не получала нигде и никогда.

— Мам, я должна ему помочь, — сказала Вера. — Я понимаю, что это странно звучит, тем более про такого человека, как Молчанский, но он никому больше не нужен так, как мне.

— Ну раз должна, значит, помогай, — спокойно отозвалась мама.

— И ты не будешь меня отговаривать? Утверждать, что это опасно? Волноваться?

— Волноваться буду, отговаривать — нет. Во-первых, это бессмысленно. Ты все равно не послушаешь. Во-вторых, ты у меня выросла разумная, неправильно не поступишь и глупостей не наделаешь. А в-третьих, людям надо помогать. Вот и помогай.

— Спасибо, мамочка! — Вера вскочила, подбежала к матери, зарылась носом в ее волосы, пахнущие корицей, ванилью и немного валокордином. — Я тебе обещаю, что я не наделаю глупостей.

Оставшееся до сна время она провела с сыном, читая ему вслух про приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. Сын такое времяпровождение просто обожал, и, читая, Вера чувствовала, как спадает с нее напряжение последних дней, как стекает и растворяется усталость. Что бы ни сулил ей день завтрашний, сейчас она была абсолютно спокойна и готова к тому, чтобы совершить невозможное.

Проснулась она тоже, как ни странно, в хорошем настроении и, лежа в постели, начала прикидывать планы на день, слава богу, субботний. Итак, Олег прав. Все случившееся с Молчанским надо разделить на отдельные события. Проще всего понять, кто именно уговорил опустившегося алкоголика Василия Сосновского открыть на свое имя фирму для увода денег из «М — софта». Все, что для этого потребуется, — адрес Сосновского, который можно узнать в базах данных, и бутылка водки.

Спустя час она уже подходила к обшарпанной панельной пятиэтажке, в которой был прописан индивидуальный предприниматель Сосновский. Дверь ей открыла худенькая, бедно одетая старушка, по всей видимости, мать Василия, на пенсию которой он жил. Если верить словам Гололобова, конечно.

— Ты к кому, доча? — спросила она, щуря на Веру выцветшие голубые глаза. Такие глаза бывают лишь у людей, которые в своей жизни очень много плакали.

— Мне бы с Василием поговорить, — сказала Вера. — Это же ваш сын?

— Мой. — Старушка пожевала тонкие губы. — И сын мой, и крест тоже мой. А поговорить с ним я бы и сама хотела. Так уж десять дней носу не кажет, поганец этакий. Видать, опять денег кто дал.

— Почему вы так думаете?

— Так потому что пенсия у меня была три дня назад. Он эту дату лучше собственного дня рождения помнит. Сразу прибегает до меня, чтобы деньгами поживиться. А тут носу не кажет. Такое только раз было, когда какая-то черная душа денег ему отвалила. Он тогда телефон себе сотовый купил, мне курицу привез — ешь, говорит, мама, мясное, я нынче богатый. А потом два месяца не приходил, пока деньги не кончились. Потом-то приполз, аккурат к пенсии. И без телефона. Телефон-то он к тому времени, понятно, пропил.

— А почему вы думаете, что денег ему именно черная душа дала? Разве это плохо — помочь бедному человеку?

Старушка осмотрела ее цепким взглядом, недобро усмехнулась.

— Это в молодости моей, доча, человек человеку за просто так помогал. И покормить могли, и переночевать пустить. А сейчас никто за просто так деньги не раздает. У церкви только, на паперти. Но там не такие деньжищи, чтобы два месяца есть-пить и ко мне за помощью не обращаться. За что-то ему заплатили, это же ясно как божий день. А ни за что хорошее ему заплатить не могут. Вот и говорю, что плохой человек ему тогда на пути встретился. Очень плохой.

В логике старушке было не отказать, поэтому Вера смотрела на нее с невольным уважением.