Black Heart

Разумеется, она права. Я не хороший человек. Самое странное в хороших людях – вроде Даники – то, что они питают искреннее отвращение к злу. Им ужасно трудно свыкнуться с мыслью о том, что человек, который может заставить их улыбнуться, способен при этом на ужасные поступки. Вот почему Даника, пытаясь объявить меня убийцей, скорее сердится, чем боится, что убьют и ее. Похоже, она упорно верит в то, что если я послушаюсь ее и пойму, насколько дурны мои поступки, я непременно перестану их совершать.

Возле лестницы я останавливаюсь. – Слушай, может, встретимся после ужина, вот и спросишь тогда, о чем захочешь? И о Сэме поговорим. – Я бы мог все ей рассказать, но она моя подруга, и ей бы стоило рассказать больше, чем можно. Она заслуживает того, чтобы знать правду полностью – насколько я могу себе это позволить. И кто знает, может, если я разок ее послушаюсь, то и моя жизнь станет лучше?

Хуже все равно особо некуда.

Даника заправляет за ухо каштановую прядь. Ее пурпурная перчатка заляпана чернилами.

Ты расскажешь мне, кто ты такой? Об этом тоже расскажешь?

Я настолько удивлен, что с шумом втягиваю воздух. Потом смеюсь. Свою самую большую тайну я ей не открывал – что я мастер трансформации. Наверное, пора. Должно быть, она что-то заподозрила – иначе не спрашивала бы.

Ты меня поймала,

говорю я. – Все, поймала. Ну да, расскажу. Расскажу все, что только можно.

Даника медленно кивает. – Ладно. После ужина я буду в библиотеке. Нужно написать доклад.

Отлично,

вприпрыжку бегу вверх по лестнице, все быстрее и быстрее, чтобы успеть на керамику до того, как прозвенит звонок. У меня уже есть два взыскания. На сегодня приключений хватит.

Горшок получается кривым до невозможности. Наверно, и воздушных пузырьков полно, потому что когда я ставлю его в печь, он взрывается, уничтожив чашки и вазы трех других учеников.

Когда я иду на тренировку по легкой атлетике, у меня звонит телефон. Открываю его и зажимаю щекой.

Кассель,

говорит агент Юликова,

загляни, пожалуйста, ко мне в офис. Прямо сейчас. Насколько я знаю, уроки на сегодня закончились, и я договорилась, чтобы тебя отпустили. В администрации школы считают, что ты записан к врачу.

Я иду на тренировку,

отвечаю я, надеясь, что она уловит сомнение в моем голосе. На плече висит сумка со спортивной формой – она стучит меня по бедру. Деревья над головой раскачиваются на ветру, покрывая школьный городок ковром из листвы цвета закатного солнца. – И так уже много пропустил.

Значит, если пропустишь еще разок, никто и не заметит. Правда, Кассель. Тебя ведь вчера чуть не убили. Я хочу обсудить случившееся.

Вспоминаю о пистолете, спрятанном в моем шкафу. – Ничего особенного и не случилось,

говорю я.

Рада это слышать,

с этими словами Юликова вешает трубку.

Иду к машине, разбрасывая на ходу опавшие листья.

Глава третья

Несколько минут спустя Юликова собирает документы в стопки и отодвигает их в сторону, чтобы лучше меня видеть. У нее прямые седые волосы, подстриженные в каре чуть ниже линии подбородка, и птичье лицо – тонкое и длинноносое. На шее висят гроздья массивных бус. Несмотря на чашку горячего чая в руках и свитер, надетый под темный вельветовый пиджак, губы у нее немного синие, как будто она замерзла. А может, просто простужена. В любом случае она скорее похожа на учителя из Уоллингфорда, чем на руководителя федеральной программы по обучению детей-мастеров. Я знаю, скорее всего она нарочно так одевается – чтобы ее питомцы чувствовали себя уютнее. Скорее всего, она вообще все делает нарочно.

Но тем не менее это действует.

Она мой оператор, то есть ей полагается ввести меня в программу, как только мне стукнет восемнадцать – согласно сделке, заключенной мною с федералами. Ну а до тех пор… честно говоря, не знаю, что она должна со мной делать. Подозреваю, что она тоже не знает.

Как поживаешь, Кассель? – С улыбкой интересуется Юликова. Можно подумать, и правда хочет это знать.

Неплохо, пожалуй,

разумеется, это сплошная и нелепая ложь. Я почти не сплю. Меня мучают сожаления. Я одержим девушкой, которая меня ненавидит. Я украл пистолет. Но именно так положено отвечать людям вроде нее, которые оценивают твое психическое состояние.

Юликова прихлебывает из чашки. – Ну и как, нравится сопровождать брата?

Вполне.

Наверное, смерть Филипа заставила тебя внимательнее относиться к Баррону,

говорит Юликова. В ее взгляде нет угрозы, тон ее нейтрален. – Теперь вы остались вдвоем. И хотя ты младший, на тебя легла немалая ответственность…,

окончание ее фразы повисает в воздухе.

Пожимаю плечами.

Но если вчера Баррон подверг тебя опасности, мы должны немедленно все прекратить.

Нет, ничего такого,

отвечаю я. – Мы просто следили кое за кем – выбрали наугад – а потом Баррону понадобилось позвонить. Вот я и остался один на пару минут, тогда и увидел убийство. Погнался за тем парнем – за убийцей – глупо, наверное. Но он сбежал, вот и все.

Ты с ним разговаривал? – Спрашивает Юликова.

Нет,

вру я.

Но ты же догнал его в том проулке, верно?

Киваю, потом решаю, что лучше объяснить:

Ну, на пару секунд я его прижал. А потом он махнул через забор.