Благая Весть Курта Хюбнера (СИ)

Довольно странно слышать такое от образованного человека. Курт, ведь, не может не знать, что известные по именам Боги появились в жизни эллинов много раньше, чем поэты (Гомер, Гесиод) сочинили свои поэмы. Мифы уже существовали к тому времени, когда поэты создали их литературные версии.

Изначально, поэтический миф был молитвой (= жертвой) или гимном Богу, возносимым поэтом на публичном празднестве в честь божества. И лишь много позднее обрел самостоятельное литературное существование.

Гёльдерлин живет как раз в эпоху только литературного существования античной поэзии. Он чувствует неполноценность такого бытия мифа. Отсюда его ламентации, приводимые Хюбнером:

"Исчезли божьи имена!"; "Кого могу я называть?!".

Попутно можно заметить, что мода на античность явилась в европейском Новом Времени под именем "Возрождения" не в результате действительного возрождения Античности, а в силу попыток искусственного противопоставления классической Древности новому христианству. Отсюда и ограниченная жизнеспособность "нуминозно-поэтического" опыта новых европейцев.

Тем не менее, мы взялись его рассматривать вместе с Хюбнером и переходим ко "Времени", как оно представлено в поэзии Гёльдерлина.

Курт пишет:

"Представление о времени выражено особенно отчетливо в его стихотворении "Портрет предка" (Ahnenbild)".

В нем мгновенное "здесь и сейчас" семейного быта расширяется до Времени, благодаря виртуальному присутствию предка, поддерживаемому его образом, висящим на стене дома:

"Предок присутствует здесь на первый взгляд лишь в виде картины, но в действительности он истинно присущ современности: его плоть продолжает себя в семье, и его дух вливается в нее, тем самым повторяя себя в живущих, поскольку он остается дорогим ей прообразом. Он живет в памяти, которую о нем хранят, когда семья говорит о нем за совместным обедом и поднимает, поминая его, стакан; он так же, как и они, "жил и любил". Так "живет" он, "словно бессмертный в детях своих", и "частенько воспаряет над домом" исходящая от него, "словно от безмолвного эфира, жизнь"".

Хюбнер полагает, что...

"Гёльдерлин в своем стихотворении выражает мифическое отношение ко времени".

Мы этого не видим. Здесь можно, наверное, говорить о мифическом отношении к предку: и тогда "ангел дома", в котором олицетворяется "теснейшая жизненная связь, целостность семьи", может восприниматься как посланец предка, - тем более, что слово "ангел", собственно и означает "посланец".

Время здесь совершенно реальное, привычное нашей ментальности, - это время человеческой общности; в данном случае, время жизни рода. Мы, люди, как существа общественные, осознаем себя именно в таком времени: времени общности, которой принадлежим. В полном объеме - это ИСТОРИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ. В религиозном сознании Историческое Время может встраиваться во Время Мифическое и охватываться или порождаться им, но в стихотворении Гёльдерлина мы этого не наблюдаем.

Что касается предка, то у него здесь нет своего времени: как бессмертный он живет в "Вечности", то есть принадлежит вневременному Архэ.

Курт утверждает то же самое, когда пишет:

"В гипотактическом же смысле все подчиняется ларам, предкам, то есть сверхвременной связи, в которой существует семья (курсив наш)".

То есть, общение с умершими нигилирует время?

Пусть так, однако, никакого Кроноса (Времени ) и заявленного Куртом отношения к Нему мы не находим.

Впрочем, Курт далее молчит о Времени. Он говорит об умершем члене семьи. Умерший продолжает жить в семье, благодаря памяти, и, по словам Хюбнера, выступает как некая...

"... субстанция, которая дарит утешение, живет дальше вместе с ушедшими и теми, кому надлежит появиться на свет. Как еще более ясно покажет дальнейшее изложение, субстанция такого рода имеет мифическую природу".

Последняя фраза больше похожа на бред. Единственно, что мы из нее устойчиво извлекаем, это, что "нуминозное" переименовано Хюбнером в "мифическое", - отчего оно таковым не становится.

Так и подмывает спросить - в каком же Мифе можем мы встретиться с названной "субстанцией", и под каким именем? Гестия?

Впрочем, Хюбнер уже назвал её - "Лары"!

Вся эта история с портретом предка на стене дома обнаруживает, против воли Курта, коренную недостаточность исходной концепции, с помощью которой разум пытается присвоить религию. Я имею в виду концепцию "нуминозного".

Чем же она плоха?! Тем, что вполне "метафизична": то есть, оперирует безликими силами, сущностями, энергиями и субстанциями. И поэтому не в состоянии ухватить то, что буквально само идет в руки в ситуации с предком.