Благие намерения. Мой убийца

Полагаю, глаза мне застили гордость и волнение. Приключения не встречались прежде на моем пути. Я жил спокойно, обыденно. Те волнительные моменты, что были до этого, я испытывал за других, они появлялись, когда я улаживал не свои дела. И естественно, они не шли ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал сейчас, когда покупка хлеба и масла на двоих, а не на одного, в прямом смысле приравнивалась к преступлению. В то время я, безусловно, наслаждался и вряд ли испытывал хоть малейшие угрызения совести. А если испытывал, то тут же вспоминал, что Бейнс был шантажистом. На самом деле я почти перенял отношение Алана.

Однако предстояло следствие, и меня слегка трясло. Я ненавязчиво следил за его ходом – не как профессионал, даже не как обыватель, а как друг человека, который, по слухам, был к делу причастен. Наверное, стоит сказать, что даже больше, чем просто по слухам. И я так и не мог понять, радовался я тому, что так влип, или огорчался.

Прежде чем рассказывать, что меня потрясло, позвольте описать эпизод, который произошел, на мой взгляд, по воле случая, и разъяснить момент, который заинтриговал нас обоих – и Алана, и меня. А именно: каким образом полиции так быстро стало известно про смерть Бейнса. Эта деталь, помимо всего прочего, имела далеко идущие последствия. В сущности, она полностью уничтожила любой шанс на оправдание Алана.

Оказалось, что у слуги Ренвика имелся родной брат – довольно сомнительный субъект, перебивающийся случайными заработками. Его в тот день и позвал к себе Бейнс. Джеймс Бейнс – добавим имя, чтобы не перепутать, – не смог внятно объяснить, зачем он понадобился брату, не смог он и сказать, почему так важно было им встретиться в отсутствие работодателя брата. Но, имея на руках ту информацию, что была у меня, я смог связать все воедино.

Думаю, Бейнс планировал передать Джеймсу письма миссис Килнер, оставив себе одно, то, которое я уже цитировал. Его он собирался показать Алану. Впоследствии (и я в этом уверен), когда Бейнс вытянул бы с помощью шантажа столько, сколько сможет, настал бы черед Джеймса. Возможно, потом письма должны были пойти по рукам всех нуждающихся родственников, чтобы каждый смог себя обеспечить.

Однако вернемся к перемещениям Джеймса Бейнса. Поднимаясь по лестнице к квартире Алана, он увидел, как кто-то входит в дверь, и догадался, не без оснований, что это хозяин, с которым, как он честно признал, встречаться желания не было. Очевидно, Алан вернулся домой раньше, чем планировалось. Именно поэтому, если мои размышления верны, письма оставались в цветочном горшке, а Джеймс стоял снаружи.

Он очень долго прождал на улице – сей факт показался странным даже коронеру, – представив на этот счет крайне неубедительное объяснение: якобы брат написал, что очень нужно увидеться. Зачем, Джеймс не знал, но сам поразился, насколько брат подчеркнул, что это срочно. Поэтому он и ждал. В итоге его терпение было вознаграждено: из дома вышел человек, который ранее туда заходил.

Здесь требуются некоторые разъяснения, ведь Джеймс не мог отчетливо разглядеть Алана. К несчастью, объяснение Джеймса выглядело довольно убедительным: он описал костюм и галстук, в которых был Ренвик (и которые на самом деле не снял до сих пор), и добавил пару замечаний по поводу роста. На вопрос, видел ли он раньше мужчину, который выходил из квартиры, Джеймс дал отрицательный ответ, но из представленных фотографий снимок Алана выбрал без колебаний.

Поведение Алана – тот явно нервничал и беспокойно оглядывался – показалось Бейнсу странным, и вместо того, чтобы сразу идти к брату, он решил выждать еще пару минут. Затем произошло следующее: Алан вернулся, поднялся в квартиру, вскоре вышел снова и практически дал деру. На этот раз Бейнс без колебаний поднялся наверх, беспокоясь за брата. Дверь была заперта, а на звонок никто не отвечал.

Именно следующий его шаг заставил меня задуматься о том, что он знал больше, чем рассказал. Логично было отправиться к управляющему здания, спросить, известно ли тому что-то о местонахождении брата, и, наконец, предположив, что брату могло сделаться плохо, поинтересоваться, нет ли дубликата ключа. Вместо этого Джеймс сразу пошел в полицию. На следствии он заявил, что интуитивно понял: что-то здесь не так. А потом добавил, что ни управляющего, ни швейцара в холле не заметил. Мог и не соврать, ведь Анита Килнер без проблем смогла избежать с ними встречи.

Так или иначе, Джеймс пошел в полицию. И хотя, думаю, он упомянул про письмо, которое получил от брата, само письмо он так и не показал. Вероятно, оно было слишком красноречивым.