Благочестивые вдовы

Разоблачение альковных тайн меня нисколько не удивило: давным-давно Кора посвятила меня в подробности отношений в благочестивом семействе Шваб. Меня больше удивлял восторг Феликса, но мне было скучно и лень думать о его новом родстве, а то бы я сама догадалась, чему он так рад.

– Получается, – увлеченно рассуждал Феликс, – что Кора мне только наполовину кузина. Раньше моя мать и ее отец считались родными братом и сестрой, тогда как на самом деле они – сводные. Значит, у Коры и у меня всего-то… общая бабушка – ты ее знаешь, – но разные дедушки.

Я пожала плечами:

– А что ты, собственно, суетишься? Двоюродных братьев и сестер веками женили, и никто этим не смущался. Ты далеко не первый, кто домогается собственной кузины.

Чужие родственные связи – дело темное и постороннему человеку совершенно неинтересное. Ты скажи лучше, почему твоя золотая кузина так бесцеремонно меня подвела?… Но Феликс был слишком увлечен высчитыванием степени родства в процентах.

– Ты полагаешь, открывшееся сегодня обстоятельство извиняет то, что ты с ней уже спал? – Моя ухмылка заставила Феликса густо покраснеть.

– Я с ней не спал!

Как прикажете это понимать? Может быть, вся афера и затянулась так надолго оттого, что Коре вдруг, по необъяснимым причинам, стало неудобно тащить в кровать двоюродного брата? Или же Феликс сам стыдился своих желаний, хотя втайне до дрожи хотел эту рыжую бестию? А может, она его просто дразнила? Кора любит мужчин, особенно – мучить их: сначала увлечь, потом холодно осадить, демонстративно флиртовать с другими, заставляя страдальца сходить с ума от ревности… Очень похоже на правду, я-то знаю Кору.

Мне стало немного стыдно, что лезу не в свое дело, и я постаралась сменить тему:

– Так где же вы были все это время?

– Два дня во Флоренции, на море, потом в деревне Эмилия и Марио сначала ездили с нами, но решили остаться на несколько дней в горах, – начал рассказывать Феликс, и я узнала все то, что занимало мои мысли последние недели.

Кора была невозможна, ее настроение менялось, как погода. То само очарование: милая, внимательная, очень любезная, над ее чудесными шутками можно было смеяться часами, с ней так хорошо смеяться вместе… То вдруг набегали тучи, словно она тяготилась собственным хорошим настроением: убийственная надменность, холодность, черствость до жестокости. В такие минуты, что бы он ни говорил, Кора цеплялась к каждому слову, поднимала на смех унижала, давала понять, что он слишком глуп и примитивен для нее. Однажды она всерьез его задела, он сдался и, не говоря ни слова, бросился собирать чемодан, чтобы этот кошмар наконец прекратился. Тогда Кора прибежала следом в его комнату, извиняясь, заключила в объятия, осыпала его всего поцелуями, еще чуть-чуть – и дошло бы до секса…

– Значит, у тебя была своякомната? – Теперь япоймала его на слове.

Феликс кивнул. Да, жили они раздельно, но каждый вечер Кора заглядывала «пожелать спокойной ночи» в ночной рубашке, точнее, в том, что она называла ночной рубашкой. Она залезала на его кровать, валялась и курила, пока сизый дым не начинал заволакивать всю комнату. При этом Кора преподавала Феликсу итальянский. В первый вечер она научила его нескольким повседневным фразам, на следующий день речевые обороты приобрели некий двусмысленный оттенок, потом ему и вовсе пришлось повторять какие-то непристойности. Если он хорошо усваивал урок, то получал в награду поцелуй. Но чаще было как раз наоборот, потому что Феликс оказался чрезвычайно неспособным учеником, видимо, не без причины он выбрал факультет машиностроения, а не итальянского языка…

– И что тогда? – не терпелось мне.

Но продолжения не последовало. Больше ничего о педагогических талантах садистки Коры я не услышала.

Феликс поднялся, взял ключи и бумажник.

– Если хочешь, можешь поехать со мной, договорим по дороге. Кстати, ты должна обязательно познакомиться с моим дедом. Больше всего на свете он любит общество молодых интересных женщин. А потом сходим в парк или посидим в кафе, составишь мне компанию. Бабушка может целую вечность просидеть у постели Хуго, держа его за руку. Ждать ее – просто скулы сводит.

Судя по всему, Шарлотта Шваб не пришла в восторг от моего появления, однако ничего не сказала. Она молча села впереди, рядом с Феликсом. А я осталась в полном забвении на заднем сиденье и даже не участвовала в разговоре. Впрочем, мне самой не хотелось бы встревать в объяснения фрау Шваб с внуком. Бабушка тоже, как и некоторые из присутствующих, желала знать, пребывает ли Кора в добром здравии. Потом она еще немного поохала:

– Что же она не приехала за Майей…

Нет вопросов, я вру лучше. Но и Феликсу надо отдать должное – он проявил чудеса дипломатии: не обманув и не испугав старушку, обрисовал ей положение дел. Хотя с этой старой дамой нужно всегда быть начеку: ее на мякине не проведешь.

– Кора, моя девочка! – выдержав театральную паузу, патетически взвыла бабушка. – Так люблю ее, и за нее я всегда больше всего беспокоилась.

– За Кору вы можете не волноваться, фрау Шваб, – не сдержалась я, – наша Кора нигде не пропадет!