Благочестивые вдовы

Тут я услышала странные звуки: как будто кто-то крадучись шел по лестнице. Мою легкую дрему как ветром сдуло, и я лежала в темноте, напряженно прислушиваясь. Спустя какое-то время, которое тянулось как вечность, мне показалось, что я слышу, как хлопнула дверца автомашины. От страха я больше не могла растравлять в себе чувство вины – другие картины понеслись в моем воображении: маленькая тайка узнала меня сегодня в кафе и доложила Эрику, что я сидела тогда у Катрин. А тот мигом сообразил, что видел меня раньше, и именно в тот день, когда исчезли картины.

А если «Одалиска» – подлинник, объявленный в розыск, то Эрик пойдет не в полицию, а в совершенно противоположную сторону. И будьте уверены, такой всех чертей поднимет, чтобы получить картины обратно. И от того не легче, что главная подозреваемая – Катрин, а не я. Мы засветились вместе – теперь обе проходим по делу. Надеюсь, здесь, в Вест-Энде, нас еще не выследили. А если даже так – без боя я не сдамся!

Впрочем, я в любой момент могу смыться, как Катрин… Но картины! Картины в опасности! Их нужно спрятать так, чтобы Эрик в жизни не нашел. Камеры хранения? Нет, не годится. В каждом втором детективе герои пытаются что-нибудь спрятать на вокзале, и в следующем же кадре ключи от железных ящиков вытаскивают из их геройских карманов.

Перевезти картины в Италию? Под видом натюрмортов? Нет, тогда придется кланяться Коре, я ведь без машины, и вообще… Но кого мне еще просить на этом свете, если не Кору! С тех пор как мы познакомились в школе, в Гейдельберге, когда она перешла в мой класс, у меня нет более близкого человека. Кора положила конец моему одиночеству, сверстники не отвергали меня больше. Мы начали всюду появляться вместе и в один миг стали очень популярны. И не только в нашем классе. С красивой, уверенной в себе новенькой все хотели дружить. Как же я была горда тогда, что Кора – моя подруга!

Кроме Коры, только мужа я могла бы назвать верным, надежным другом. Но с какой стороны ни посмотри, его не втянешь ни в какие махинации. Бесполезно даже просить: он ни за что не согласится… и потом, у него в доме мой сын! А если эти бандиты нагрянут в Шварцвальд?!

Дармштадтская коммуна провалилась: Эрик знает адрес, туда картины не поставить… Куда же мне с ними? Вот были бы у меня родственники, но их нет… А может, родители Коры?! Они всегда любили меня как родную. Каждый раз зовут в гости, а Бэлу считают чуть ли не внуком. Но боюсь, что разочаровала их. Хоть я и жила все это время вместе с их дочерью, но давно не звонила, не давала о себе знать. Кора никогда не стремилась поддерживать отношения с отцом и матерью и жестоко высмеивала меня за попытки общаться с ее «стариками». Мне было неудобно теперь просить их о помощи, но я все же позвонила, едва солнце поднялось над горизонтом.

Сделав вид, что звоню из Италии, и маловразумительно ответив на вопросы о Коре, я перешла к делу:

– У меня немного необычная просьба… Я могла бы прислать вам на хранение три картины?

– Их нарисовала Кора? – с надеждой спросил отец художницы.

– Нет, это наследство моей бабушки, просто мазня, ничего интересного. Будьте добры, поставьте их в сухое место. Я заеду за ними, как только окажусь в Германии. И обязательно с сыном. Вы удивитесь тому, как он вырос!

– Присылай хоть сотню картин! В кладовке места хватит.

Не откладывая, я вызвала курьера. Завернула картины в старые газеты, потом запеленала в наволочки с ирландскими узорами – чего только не найдешь в доме этнографа! И через два часа вручила их посыльному в красивой ржаво-коричневой униформе, что подкатил к моему дому в микроавтобусе такого же ржавого цвета. Заполняя протянутые мне формуляры, я ловко выдумала художественную галерею из Бремена и изящно вписала ее в графе «Отправитель».

Разделавшись с одной проблемой и чувствуя редкостный прилив вдохновения, я позвонила мужу. Йонас был в поле вместе с нашим сыном, а свекровь почему-то изменила себе и говорила со мной необычайно приветливо, вместо того чтобы, как обычно, приставать с упреками. Чудеса!

От восторженной бабушки я узнала, что Бэла в полном порядке, наел толстые румяные щеки, каждый день с аппетитом уплетает к обеду целый ломоть хлеба с куском колбасы, кровяной или ливерной. В общем, ест, что подают, без капризов и больше не просит спагетти. Во дворе народились котята, живут в сенном сарае – ребенку лучшего развлечения и не надо.

– Одним словом, он здесь просто счастлив, ты за него не волнуйся. А знаешь, может, тебе стоит подумать, не было бы лучше для ребенка, если…

При этих словах мать Йонаса услышала на моем конце провода судорожное всхлипывание, и добрая душа не дала ей завершить злую фразу:

– Ну ладно, я просто так сказала. Ты извини, у меня варенье на плите… – Она распрощалась.