Благодарю за этот миг

Я была потрясена: мужчина моей жизни даже не знает названия передачи, которую я веду! Ничто из того, что я делала, его не интересовало, ни моя работа на телевидении, ни тем более мои литературные хроники в “Пари-Матч”. Он их не читал. Я не раз видела, как он пролистывает страницы, посвященные культуре, чтобы побыстрее добраться до раздела “Политика”.

Когда я писала на политические темы, то занимала гораздо более важное место в его жизни. Франсуа не увлекался ничем, кроме политики. Ничем и никем. Литература его не интересовала, театр и музыка тоже. Пожалуй, разве только кино. Круг его друзей ограничивался выпуском Вольтера, однокурниками по ЭНА. Они жили только политикой. И если ты не политический журналист – грош тебе цена. Когда мне задавали вопрос, не завидовали ли мне другие журналисты, я отвечала: наоборот, это я им завидовала. Франсуа со многими из них согласовывал свои действия, он тянулся к ним. Некоторые бывали у нас дома – приходили дать совет кандидату.

Несмотря ни на что, я продолжала его любить. Любила, и больше никто мне не был нужен. После заявления о выдвижении летний отпуск превратился в работу. Он не пожелал уезжать из Франции, рассчитывая продолжать кампанию и в эти дни. Он приехал к нам в Осгор, где я сняла дом на время каникул, чтобы отдохнуть с детьми. Когда мои сыновья отправились пожить к своему отцу, мы вдвоем вдоль и поперек объездили весь край басков, который я почти не знала.

Как-то мы наткнулись на маленькую таверну – я такие обожаю. Где бы мы ни останавливались, он находил повод рассказать о себе избирателям, очаровать их и склонить на свою сторону. Так мы и очутились на пастушьем празднике: четыре часа баскских песен при четырнадцати градусах тепла – и это в середине августа! Неплохой ход: сенатор от этих земель стал его сторонником. На счету был каждый голос, это я прекрасно понимала.

Франсуа потихоньку плел свои сети. Плел терпеливо. Мы вместе поехали на виллу “Латше”, в тихое убежище Франсуа Миттерана. Его сын Жильбер принял нас, вдова Миттерана Даниэль тоже была там, уже совсем слабенькая, но счастливая в окружении своих внучек и правнуков. Она встретила нас радушно. Мы прежде никогда у них не бывали, ни он, ни я. Нас необычайно взволновала встреча с этим местом, простым фермерским домом, где Миттеран любил проводить время наедине со своими книгами.

Все осталось на месте. Даже его коллекция изданий карманного формата. Здесь он принимал нескольких глав государств. Жильбер постарался сохранить дом в его прежнем виде, даже пыль, – словно время остановилось. Ослы, как и прежде, носили все те же имена – Орешек и Каштан. Животные тоже смертны, поэтому пришлось взять других уже после кончины хозяина. А деревья здесь – те самые, с которыми разговаривал Миттеран. Они навсегда обосновались на этой земле, как Миттеран в истории. Я поняла, как мне повезло, что я очутилась здесь, что пережила такое удивительное приключение.

На следующий день после победы над Мартин Обри Франсуа был счастлив как никогда. После недолгого ночного отдыха мы решили понежиться в постели и послушать радио. Информационные выпуски открывались сообщениями о том, что Франсуа стал кандидатом от Социалистической партии. Он излучал безграничную радость. У меня в айфоне сохранилось сделанное тогда фото: на лице блаженство и глубокое удовлетворение. Выражение, которого я никогда еще не видела. С первого дня я была уверена: если он выиграет первичные выборы, победит и на президентских. У меня не было ни малейшего сомнения на сей счет, думаю, у него тоже.

На протяжении всей официальной кампании он держался в высшей степени собранно, с полным самообладанием. Быть фаворитом гонки – дело рискованное: каждый неверный шаг может обойтись очень дорого. Перед знаменательным митингом в Бурже, завершающим аккордом кампании, Франсуа на три дня заперся в квартире на улице Коши.

Акилино Морель, его советник по связям с общественностью, человек в начищенных ботинках[32], претендовал на авторство текста речи в Бурже. На самом деле все было не так. Франсуа работал в столовой, повсюду разложив свои заметки. Весь пол был усыпан листками бумаги. Я укрылась в спальне, чтобы ему не мешать. И была на подхвате: время от времени он заходил ко мне и просил распечатать письма, приходившие ему на электронную почту. Сам он это делать не умел.

Каждый час я слушала радио. И понимала, насколько важное значение придается его речи. Комментаторы заявляли, что она в том числе будет посвящена и очень личным вопросам, которые прежде не обсуждались публично. Президентские выборы – это встреча политика с народом. Вечером я спросила, не позволит ли он мне прочесть его речь. Он протянул мне текст. Я прочла и не нашла ничего личного, ничего о нем самом, ничего о его жизни. Я дождалась момента, когда мы уляжемся спать, и, погасив свет, спросила в темноте:

– Почему ты не говоришь ничего о себе, о том, чем ты обязан своим родителям? Почему не говоришь, что любишь людей? Все будут разочарованы. Нужно добавить что-то о себе, о себе лично, этого от тебя ждут.