Благодарю за этот миг

Я поздно легла. Не смогла ни помыться, ни уснуть. Не впервые после нашего расставания. Включила радио. Оно меня убаюкало, и я погрузилась в дремоту. Внезапно меня вернула к реальности одна передача. «Государственная служба» на радиостанции «Франс Интер». Она была посвящена подъему по социальной лестнице, тема звучала так: «Не все поставлено на карту». Человек написал автобиографическую книгу, где рассказал о том, как жил в детстве в интернате под опекой социальных служб, потом подростком вернулся в родной дом, к матери-алкоголичке и отчиму. Ныне он занимает высокий пост президента и генерального директора крупной компании. Ученая дама, присутствовавшая в студии, произнесла одну фразу, которая обожгла меня, словно удар кнута:

— Когда человек поднимается высоко, ему трудно оставаться самим собой, и он постоянно испытывает чужую боль.

Почему я начинаю понимать простые вещи, только когда кто-то посторонний во всеуслышание скажет о них? Выросшая в бедном пригороде Анже, я высоко поднялась, но перестала быть собой и теперь испытываю боль повсюду, испытываю чужую боль.

Пока шла передача, у меня в подсознании, словно лейтмотив, звучало слово «самозванка». Может, мое восхождение по общественной лестнице и привело к тому, что я всегда чувствовала себя самозванкой и в нашей паре с Франсуа, и в Елисейском дворце? И почему я так любила человека, ни в чем на меня не похожего?

Я вспомнила один вечер после рождественской трапезы у моей матери в Анже, когда собрались все мои братья и сестры, их супруги, мои племянники и племянницы — всего двадцать пять человек. Франсуа повернулся ко мне и, презрительно хмыкнув, произнес:

— Не очень-то прикольная семейка Массонно!

Это прозвучало как пощечина. Прошло несколько месяцев, а она все еще причиняла мне боль. Как Франсуа мог такое сказать о моей семье? «Не очень-то прикольная семейка Массонно!» А ведь это типичная семья его избирателей.

Я долго колебалась, стоит ли рассказывать об этом случае, который наглядно раскрывает его сущность и, несомненно, вызовет возмущение моих близких: они ведь так радовались знакомству с ним и так гордились, что принимают его в своем доме. Но мне хотелось смыть с себя все наслоения лжи и, написав эту книгу, сбросить груз недосказанного.

Простите меня, мои родные, что я любила человека, способного с издевкой называть вас «Не очень-то прикольной семейкой Массонно». Я горжусь вами. Никто из моих братьев и сестер не пошел по кривой дорожке. Кто-то преуспел, кто-то — нет, но мы поддерживаем друг друга и умеем выражать свою любовь, и слова «семья» и «сплоченность» для нас имеют вполне конкретный смысл, тогда как для Франсуа это всего лишь абстракция. Ни разу он не пригласил ни своего отца, ни брата в Елисейский дворец. Он мечтал о необыкновенной судьбе, этот президент — надменный одиночка.

Так в какой же среде существуют эти самые не очень-то прикольные люди? Да, это правда, мои родственники не получали дипломов Национальной школы управления или Высшей коммерческой школы. Ни у кого из нас нет собственной клиники, никто не торгует дорогой недвижимостью, как отец Франсуа. Никто не имеет усадьбы на Лазурном Берегу в Мужене, как он. Никто не занял высокой чиновничьей должности, не стал знаменитостью, как его сокурсники из выпуска Вольтера, к которым он много лет ходит в гости. Массонно — семья скромных французов. Скромных, но гордящихся собой и своей жизнью.

Его пренебрежительно брошенные слова звучат у меня в голове с тех пор, как чары развеялись и я перестала терять голову от одного его взгляда. Он внушал избирателям, что не любит богатых, на самом же деле наш президент не любит бедных. И, гордясь своим остроумием, в частных разговорах называет их «беззубыми» — он, представитель левых сил. Я снова не без горечи подумала о «неприкольной семейке», когда узнала, что во время романа с Жюли Гайе Франсуа побывал в роскошном, с фасадами XVII века, замке ее родителей, окруженном великолепным парком. Конечно, он выглядит куда внушительнее, чем социальное жилье в зоне массовой застройки. И неизмеримо лучше, чем трейлер на площадке кемпинга без единой звезды не очень далеко от моря.

Такие семьи, как у Гайе, Франсуа нравятся: дед — хирург, мать — антиквар, отец — известный врач, консультирующий министров. Маленький, вполне «прикольный» мирок богемных буржуа с устоявшимися рафинированными вкусами, где за столом собираются знаменитости, где все голосуют за левых, но понятия не имеют об уровне минимальной зарплаты в стране. Моим домашним нет нужды наводить справки у специалистов, они и сами все знают: цифры указаны в конце их зарплатных карточек.