Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер

Мои мысли потерялись в мире плоти и всего, что с ней связано, и всего, что с ней может сделать рак. Я сижу здесь и смотрю на оба мира одновременно. Сомнений нет: секс плохо совмещается с раком. Особенно если речь идет о женщине, у которой рак груди и которой сделали мастэктомию, — тут первая и главная проблема — как она сама воспринимает свое «изуродованное» тело. Не секрет, что в нашем обществе грудь для женщины — самый явный и высоко ценимый знак сексуальности, поэтому утрата одной или двух грудей способна привести женщину в полное отчаяние. Меня всегда поражало, как относительно легко Трейя справилась с этой проблемой. Конечно, она переживала по поводу своей груди, конечно, она время от времени изливала свою грусть и мне, и своим подругам, ей и правда пришлось нелегко. Но в общем и целом она часто повторяла: «Думаю, что я справлюсь». Вообще говоря, для женщин, больных раком груди, это самая главная и мучительная проблема. Она способна понизить самооценку и полностью убить сексуальное влечение, ведь теперь женщина не чувствует себя «желанной».

Ситуация намного ухудшается, если женщина проходит еще и через химиотерапию или облучение. Она слишком устает, слишком выматывается, чтобы вообще интересоваться сексом, и тогда на нее обрушивается страшный комплекс вины из-за неспособности сексуально удовлетворить своего мужчину. Таким образом, к ощущению «нежеланности» добавляется еще и груз вины.

От того, как реагирует мужчина, ситуация может стать намного легче или намного тяжелее. Около половины мужчин, чьим женам делают мастэктомию, бросают их в течение полугода. Им кажется, что они получили «бракованный товар», и они утрачивают сексуальный интерес к своим женам.

— Тебе ее не хватает? — часто спрашивала Трейя после операции.

— Да.

— Это для тебя очень важно?

— Нет. — И правда была в том, что, в общем-то, для меня это было неважно. Но я бы не сказал, что совсем неважно; тут все дело было в степени. Я бы сказал, что Трейя лишилась для меня сексуальной привлекательности процентов на десять — ведь осязать две симметрично расположенные груди, естественно, лучше, чем одну. Но остальные девяносто процентов никуда не девались, так что это и вправду было не очень важно. Трейя об этом знала, она чувствовала, что я говорю правду, и мне кажется, что это помогло ей легче смириться со своим новым самоощущением. На 90 % она оставалась самой красивой и привлекательной женщиной в моей жизни.

Но почти весь год на Тахо, когда Трейя проходила химиотерапию, а мы были на грани развода, мы вообще не занимались сексом. Естественно, Трейя объясняла это тем, что ее «изувеченное» тело больше меня не привлекает. Но весь это год меня не привлекало не столько ее тело, сколько она сама, — однако эта ситуация тоже легко переводилась в сексуальные категории.

У многих мужчин, которые остаются со своими женами и возлюбленными, когда те заболевают раком и лечатся от него, самое распространенное чувство — страх. Мужчины испытывают страх перед сексом со своими женщинами: они боятся сделать им больно. Когда в мужской группе поддержки в ОПРБ предлагали на выбор эксперта со стороны, они обычно выбирали гинеколога. Им просто не хватало элементарной информации — к примеру, о смазке с ферментами при вагинальной сухости, — и эта информация была невероятно полезной, чтобы избавиться от страхов.

Иногда все приходит в норму медленно, а иногда и вовсе не приходит. Мужчинам очень помогает, если они узнают, что обычные объятия иногда оказываются самым лучшим «сексом», который можно позволить себе при любых обстоятельствах, — полежать обнявшись всегда разрешается. А мы с Трейей были чемпионами по лежанию в обнимку, и так продолжалось долго, очень долго.

В штате Невада есть тридцать пять легальных публичных домов, у них у всех есть лицензии, все под наблюдением властей штата. Самый известный из них, конечно же, «Ранчо Мустанга», неподалеку от Рено, всего в сорока минутах езды от Инклайн-Вилледж. Большую часть времени, что мы прожили в Инклайн-Вилледж, Трейя или проходила химические процедуры, или приходила в себя после них, и в какой-то момент она посоветовала мне наведаться в «Мустанг».

— Ты серьезно?

— А почему бы и нет? Я не хочу, чтобы ты мучился из-за какой-то идиотской химиотерапии. То есть, если бы у тебя завелся роман на стороне, думаю, это причинило бы мне боль. Это было бы трудно пережить, потому что это штука личная. Но если речь идет о заведениях вроде «Мустанга», то тут у меня никаких возражений. Двадцать долларов за двадцать минут — вот и все.

— О заведениях вроде… — собственно, я считаю проституцию вполне достойной профессией (если она выбрана добровольно); просто это не мой стиль. Я продолжал хранить верность Трейе и собирался хранить ее и впредь. Впрочем, в этих вопросах каждый мужчина решает сам за себя — так я считаю. Но я часто жалел (чисто теоретически), что никогда не останавливался у «Мустанга», просто чтобы понять, что это такое.