Благой порыв

Ребята сидели довольно безучастно, попивая вино. Анна заметила, как один из них неотрывно смотрел на нее с преглупым выражением лица. Уж точно влюбился с первого взгляда. Анна в любовных делах была совершенно неопытной, еще и не целовалась ни разу, но стала замечать, что мужчины обращают на нее внимание, даже на улице ловила цепкие и откровенные взгляды. Римма в своей грубоватой манере как-то сказала:

– Что уж в тебе такого? Ну, хорошенькая. Так ведь и я не дурнушка. Сахарная что ли? Медовая? Ох, Анька! Будут мужики липнуть к тебе, как мухи. Пропадешь.

Нет, пропадать она не собиралась, за себя была готова постоять, а больше за то, чтобы в жизни все у нее сложилось так, как сама хотела. Она такого человека мечтала встретить, чтобы всю жизнь любить. И ей было жалко тех, кто заглядывался на нее. Вот и этот юноша пунцовел и неровно дышал совершенно зря. Подойти да сказать бы ему, чтобы не строил напрасных надежд. Уж она-то видит, что ничем он не похож на того, который грезится ей в мечтах и которого Анна обязательно встретит.

Позже Анна узнала, что его зовут Василием, и он сыграет в ее судьбе не последнюю роль.

Скрипуче пропела дверь, и в дом прошли двое. Это был человек в летах, который оказался хозяином этих хором, и лет двадцати двух парень среднего роста, не по тогдашней моде коротко постриженный, спортивного склада. Анна заметила его изучающий взгляд исподлобья. Старший был выше ростом, но очень худющий, и продолговатое лицо было костлявым, смуглую кожу стянуло упругими морщинами, как обручами. Из-под густых нависающих на глаза бровей старший окинул довольно доброжелательным взглядом компанию и остановился на Анне.

– Ого! – воскликнул он сипловатым прокуренным голосом. – У нас новенькая!

– Арсений! – перебил пожилого громогласный Колыханов. – Я тебя заждался. Разговор есть.

Теперь Анна более пристально присмотрелась к этому Арсению, которого искала Римма, и ей понравилось, что он поглядел на нее с приятным вниманием, без дурного мужского интереса. И то понравилось, что к словам Платона отнесся спокойно и не двинулся к нему, хотя тот указал на стул рядом, а пошел в угол, где находилась кухня, зачерпнул воды медным ковшом из деревянной кадки и неспешно попил, почему-то напомнив деревенского мужика, которых Анна видела в кино. И все они там пьют из ковша. Потом вытер тыльной стороной ладони губы и стал приглядываться, куда бы сесть.

– Ходи сюда! – капризно попросил Платон.

Но Арсений сел через стол напротив и оказался рядом с Анной на месте ушедшей Риммы.

– А тебя тут ждали, – сообщила Анна.

Она уже успела заметить, что тут все говорят только на «ты» и ведут себя раскованно. Он не стал спрашивать – кто, а потянулся назад и взял из рук подошедшего хозяина помытую посуду, при этом оказался близко лицом к Анне, чуть щекой не коснулся и спросил:

– Как зовут?

– Анна.

– Касьяныч, познакомься, нашу гостью зовут Анна.

И стал разливать по стаканам вино, плеснул и в чашку Анны.

– Садись, Касьяныч, – он поставил второй стакан рядом с Анной и представился: – Арсений. Корнеев. А это – Касьяныч. Для тебя – дядь Коль.

Хозяин сел с другого боку.

– Ну, здравствуй, девонька! – сказал он, весело глядя из-под мохнатых бровей. – Откуда такая хорошая? Давай за тебя и выпьем!

Анна заметила, как изменилось застолье с появлением этих двух людей, что устроились бок о обок к ней. Прежде главенствовал Платон Колыханов, никому и слова не давал сказать, а тут притих, стушевался и при всей своей огромности стал незаметным, как серая мышь под веником. Вначале – еще по инерции, видимо, – позвал к себе Арсения, а как тот не обратил на его призыв внимания, так тут же и сник. Чего уж командовать, когда на тебя ноль внимания? Сиди да улыбайся глупо, будто так и надо.

Пожилой Касьяныч, которому сидящая вокруг молодежь в сыновья и дочки годилась, оказался уместным и нужным, все почему-то замечали, когда он что-то собирался сказать, и умолкали. А он бросит короткое замечание, чаще – пошутит, и всегда к месту. А то вопросик подкинет и замолкает, а вокруг разгорается спор, что пламя в куче хвороста от спички, он же слушает с тихой, как догорающая свеча, улыбкой и видно по лицу, как любит и жалеет этих горячих, бесшабашных спорщиков. Потом уже Анна узнает, что Касьяныч сполна изведал прелести сталинских «курортов» где-то на солнечном Севере.

Ничего и никогда о себе он не рассказывал, но ходили слухи, что всю его семью, в тридцать седьмом – был такой год, – арестовали и разбросали по сталинским лагерям. Он один выжил и вернулся уже в хрущевские времена.

С приходом этих двух людей все повеселели, оживились. Уже кто-то читал стихи Андрея Вознесенского, подвывая, а после него кто-то разразился целой лекцией о прекрасной прозе Ивана Бунина, радуясь тому, что его слушают. И с той же уверенностью длинноволосый и бледнолицый юноша взял гитару и стал петь под свой мотив собственные стихи. Так Анна услышала и увидела первого барда. Очень даже чувствительно пропели актрисы русский романс «Утро туманное».