Благородна и благочестива

— Светлейший Тадеуш, мой дорогой кузен, к несчастью, лишился рассудка, — вздохнул Родрег. — И тем самым едва не отправил меня в могилу. Я рассчитывал на него, после того, как лишился единственного наследника. По закону, если королевская ветвь магов земли иссякает, следующим в престолонаследии становится род Эйросских ллеев. Магов огня. Однако же светлый ллей Золтан ослушался воли отца и исчез, так что даже Тадеуш не знал, как сложилась его судьба, и произвёл ли опальный сын наследников. Мне даже приносили слухи, что твой отец мёртв. А дорогой кузен Тадеуш помутнел рассудком, так что выбора ни у меня, ни у совета не осталось: трон переходит к роду младших кузенов королевской крови, Салавату Рэдклиффскому и его прямым потомкам, магам воды. Но с твоим появлением всё изменилось. Род Эйросских ллеев жив, значит, встаёт вопрос о наследии престола. По закону — трон твой, дитя.

— Ваше величество, это безумие, — возмутился один из советников, поглядывая отчего-то в сторону ллея Салавата, а не короля Родрега. — Девица не имеет ни образования, ни понимания о том, как следует править королевством! Ваше величество, королевство Айрон, если мы проявим достаточно твёрдости, скоро станет империей, и здесь нужна твёрдая рука, ум, сила, умение управлять и отдавать приказы — порой неприятные! — следить за двором и настроениями в народе…

— Уж последнее у меня лучше вашего получится, — воспользовалась заминкой Камилла. Новость о престоле ошарашила, но не настолько, чтобы дочь Золтана Эйросского в неё тут же поверила, а потому и дар речи у неё не отнялся. — Чтобы понимать настроения в народе, добрый ллей, нужно его хотя бы выслушать. Когда вы, да, лично вы принимали кого-то из простолюдинов?

Ллейна Бианка тихо выдохнула за спиной, ллей Салават сощурился, разглядывая её с долей не то презрения, не то интереса, а король Родрег рассмеялся. Тихо и хрипловато, словно шорох листьев в осеннюю пору.

— А чтобы понять народ ещё лучше, нужно спуститься к нему личным пешком да послушать его как равный и босый, а не как знатный властоимец, рядом с которым даже дети простолюдинов лукавить обучены, — продолжила Камилла, не обращая внимания на опасную тишину. — Про твёрдую руку спросите на Островах, там за меня каждый ответит, а что до образования — получено лучшее. Про то у пэра Никласа, священника с нашего прихода, справьтесь.

Лучшее из неимевшегося — всё равно лучшее. Справедливо же?

Ллейна Бианка даже одёрнуть её не посмела — тишина из пугающей превратилась в звенящую.

— Пожалуй, я поспешил, — усмехнулся его величество. Полуобернулся к главному советнику, — так ли, Салават? Обознались мы?

— Юная ллейна, разумеется, лишена должного знания этикета и едва ли понимает, как устроена дворцовая жизнь…

Камилла нахмурилась, а король Родрег нетерпеливо отмахнулся.

— Не то, Салават. Хоть юная Камилла и молода, если она сядет на престол, править Айроном будет всё же кровь Эйросских ллеев, а не регенты да советники. Я признаю, что недооценил магию огня в крови светлой ллейны Камиллы… Любопытно, весьма любопытно будет посмотреть, что натворит за время правления будущая королева Айрона. Как вам такая наследница, дорогие советники?

Камилла обернулась, чтобы посмотреть, что на самом деле думают про неё «дорогие советники». Мнение ллея Салавата её не слишком волновало: здесь и так всё ясно. А вот остальные…

Мнения остальных разнились, потому как поднялся шум, гам и бурные споры с не слишком благородными выражениями. Двое из пяти утверждали, что это безумие — ставить на престол проходимку, пусть и Эйросской крови, один молчал, а двое оставшихся — спорили с первыми, поскольку есть закон, и закон гласит, что право наследования престола, в случае гибели Айронфисской ветви, принадлежит по старшинству роду Эйросских ллеев.

Камилла слушала с каменным лицом, больше переживая отчего-то за ллейну Бианку, которая заметно побледнела, нежели за себя. Замок и земли, за которыми она ехала в столицу, кажется, оспаривать никто не собирался, а в престол она по-прежнему не верила. Потому и важность момента в неё не проникала, и панике дочь Рыжего барона не поддалась.

Мэма Софур едва ли обучила свою воспитанницу хоть чему-либо дельному, однако как выживать на улице хорошенькой девице, у которой врагов и среди незваных ухажёров, и среди завистливых подруг могло оказаться немало, она натаскала крепко.

Когда окружают всей стаей, главное — не бежать. Ибо бегство — прямое дозволение на то, чтобы тебя ловили. Загоняли, как дичь. Травили. То же и в словесных баталиях. Чувствуешь, что идёшь против толпы — так либо не иди в лоб, либо стой накрепко. С каменной рожей. Непробиваемой уверенностью. Напором, который должен стать тем сильнее, чем больше неуверенность в себе.