Благородный топор. Петербургская мистерия

— Если мне не изменяет память, — подал голос Порфирий Петрович, — в том деле с дворником Тихоном вы указали, что оболочка легких была воспалена. Кажется, именно тогда у вас и зародилась версия о возможном отравлении. А в данном случае не может быть чего-нибудь похожего?

— Непременно посмотрим, Порфирий Петрович. Я, по счастью, практикую метод доктора Вирхова. — Первоедов взрезал трупу брюшину. Кожа под давлением раздутых внутренних органов разлезлась в стороны. Патологоанатом отошел, уступив место ассистенту, который не замедлил заняться какими-то манипуляциями в брюшине с помощью ниток и ножниц, все это под взыскательным наблюдением своего старшего коллеги. — По методу Вирхова, как вам известно, все органы отделяются и изучаются отдельно. Достаньте-ка мне, голубчик, вначале легкие, — попросил он ассистента.

Сунув руки в открытую полость, ассистент не спеша вынул оттуда продолговатый кусок влажно-розовой массы.

— Это левое? — уточнил Первоедов. Ассистент кивнул.

— Розоватость, я бы сказал, чрезмерная. Вид явно нездоровый. Я бы сказал, совсем нездоровый. Явно воспаленный. А, Порфирий Петрович?

— Я не разбираюсь. Вы же у нас специалист.

— Ха, специалист! Весьма любезно с вашей стороны, — ответил доктор скорее машинально, внимательно следя, как ассистент помещает легкое на весы.

Чаша весов увесисто стукнула, словно сетуя, что на нее кладут лишнего. Ассистент с помощью гирьки на шкале постепенно уравновесил положение обеих чаш.

— Вес в пределах нормы, — приглядевшись, констатировал Первоедов. — Так. Поместите-ка легкое на стол, я еще погляжу на него через микроскоп.

— А нельзя ли вначале обследовать содержимое, скажем, желудка? — с некоторым нетерпением поинтересовался Порфирий Петрович. — Хотелось бы поскорей узнать, есть ли вообще какие-либо основания подозревать здесь отравление.

Подобное предложение доктора несказанно удивило.

— Но как! Это же не метод Вирхова. По его методике, я должен сначала завершить изучение легких, и уж затем переходить к следующему органу. А вы мне какой метод предлагаете? Рокатинского, что ли?

— Да почему. — Порфирий Петрович смешался, но лишь на секунду. — Назовем это методом Первоедова. А? Измененный порядок ознакомления, с целью как можно скорее подтвердить или опровергнуть подозрения следствия. Каково?

— Хм. Метод Первоедова, говорите?

— А что. Вполне тянет на научную статью. Для общероссийского журнала патологоанатомов.

— Да бросьте вы. Российский журнал, эко диво. Вот кабы в Германии напечататься — это дело другое, — мечтательно вздохнул Первоедов.

— Ну так что ж. Напишите на немецком, оно и в Германии опубликуется.

— Метод Первоедова… А что, звучит, — усмехнулся доктор. — Только, к сожалению, предлагаемый вами метод с научной точки зрения полный нонсенс. И подпись моя под такой статьей поставила бы на научной моей карьере полный крест.

— Зато судебные органы такую публикацию оценили бы по достоинству.

— Ах вот вы как. Очень может быть. Только тут вот в чем дело, Порфирий Петрович. Интересы науки, с одной стороны, и задачи следственного управления, с другой, меж собою абсолютно несхожи. И чем больше я свое дело делаю, тем больше в этом убеждаюсь. Так-то.

— А вот я полагаю, что интересы наши совпадают. Ведь обе стороны одинаково нуждаются в истине.

— Ага. Даром что вы изволите настаивать, каким путем эту истину добывать.

— Несправедливо, милейший мой доктор. Я лишь смею рекомендовать очередность, с какой важные и нужные всем нам истины извлекаются на свет.

Ассистент тем временем взвесил второе легкое и ждал дальнейших указаний.

— А вы, кстати, слышали, что он пытается подвергнуть меня какому-то там взысканию? — спросил неожиданно Первоедов с искренним огорчением.

— Прокурор-то? Я думаю, нам удастся переубедить его по ходу, так что до взыскания дело не дойдет.

Доктор, поглядев на следователя, с легкой иронией покачал головой.

— Ну ладно, давайте-ка сюда желудок, — обернулся он к ассистенту.

В эмалированном тазу была подана раздутая до бесформенности груша в тонких прожилках, которую патологоанатом аккуратно вскрыл. Выпустив лужицу мутной жижи, груша пожухла, превратившись в сморщенный кожистый мешок.

— Хорошо хоть, он твердую пищу накануне не употреблял, — заметил по ходу Первоедов. — А вот спиртного, судя по всему, в избытке. До сих пор запах стоит.

— Мы, кстати, возле его тела пустой штоф обнаружили, — сказал Порфирий Петрович. — Возможно, водка еще частично впиталась в ковер.

— Ее бы тоже не мешало проверить.

— Сделаем, — кивнул следователь.

В одном из своих лабораторных столов Первоедов выдвинул ящик.

— Жаль, господин прокурор нынче не присутствует, — досадливо заметил он. — Пусть бы сам за всем пронаблюдал.

В руке у доктора был язычок лакмусовой бумаги, которую он окунул в натекшую лужицу. Язычок тут же заалел. Бумажку Первоедов молча предъявил официальным лицам, которые, впрочем, мало что поняли, лишь ограничившись чопорными кивками.

— Ну вот, господа. Хоть вы засвидетельствуете, что я действовал по всем правилам и согласно предписаниям.