Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

В учебниках и исследованиях по истории Годайго, девяносто шестой правитель Японии традиционно описывался выражением «хороший человек»; в течение националистического периода вплоть до 1945 года любая попытка очернить этого неудачливого монарха рассматривалась, как отсутствие патриотизма и дурной вкус. И в наши дни на уроках истории используются тексты с явным уклоном в пользу Годайго; в целом считается, что он был жертвой несчастливых событий и нелояльных подчиненных, а вовсе не глупого повторения собственных ошибок. Однако, любое объективное исследование его жизни сразу же умаляет его традиционный облик, обнаруживая неоднозначность и даже позорность сыгранной им роли. Действительно, Годайго обладал независимым духом, оригинальность и напористость которого позволяла ему выдвигать талантливых людей, не считаясь с иерархическими соображениями; он был серьезным ученым, интересовавшимся конфуцианством эпохи Сун и тем, как его положения применимы к государственным делам; он также был хорошим поэтом. Однако, его же отличительными чертами были упрямство и тщеславие. Он был гордым, надменным правителем, не терпевшим никаких препятствий; несмотря на свою интеллигентность и ученость, он преследовал свои честолюбивые цели с удивительным отсутствием всякого чувства реальности. Он был так же хитер и безжалостен, как и его предок Госиракава, но далеко не так проницателен в политике. Одним словом, японский герой не мог выбрать для поддержки более подходящего японского императора.

С самого начала своего правления Годайго намеренно противопоставил себя гегемонии камакурского правительства, и с течением времени он все более утверждался в стремлении бросить вызов военным выскочкам с востока и постепенно восстановить престиж и власть правящего суверена. Для обозначения своего недолгого правления он избрал себе имя Годайго («Дайго Второй») в память императора эпохи Хэйан, сопротивлявшегося поползновениям семейства Фудзивара около четырех веков назад.[239]

Если бы Годайго предстояло оставаться императором долее обычного и передать бразды плавления сыну, который мог бы продолжить осуществление его целей, то необходимо было покончить с системой ранних отречений и поочередных занятий трона. Поскольку Бакуфу категорически отказывало в его просьбе, чтобы сын Годайго (а не принц из Старшей Линии) стал наследным принцем, а также поскольку ни один наследный принц не мог быть назначен без санкции Камакура, становилось ясным, что, если император собирался реализовывать свои притязания, то рано или поздно режим Ходзё должен быть уничтожен.

Заговор по свержению «северных дикарей» зародился в Киото уже в 1324 году в группе настроенных против Бакуфу с весьма странным названием «Общество свободных и непринужденных».[240] Годайго почти наверняка был посвящен в заговор. В последовавшие годы он вступил в переговоры с целью возбудить против Бакуфу некоторые крупные буддийские храмы и некоторых диссидентствующих членов военного сословия. Однако, до того, как он смог воплотить в жизнь хотя бы часть своих планов, его маневры были предательски раскрыты камакурским правителям одним из его наиболее доверенных приближенных.[241] Под угрозой наказания официальными посланниками Бакуфу, в 1331 году Годайго несколько бесславно бежал из столицы. Он скрылся в горной области к западу от Нара, где нашел прибежище в монастыре, расположенном в предгорьях Касаги — живописной местности, откуда с высоты двух с половиной тысяч метров открывался прекрасный вид на долину с протекающей там рекой Кидзу.[242] Здесь он был под защитой монахов-воинов, готовившихся отразить серьезную атаку, которая должна была последовать из Камакура.

Император находился в большом затруднении, поскольку не имел собственных войск, а из тех местных военачальников, которые присоединились к нему, ни один не располагал большими военными отрядами. Именно в этой критической ситуации Годайго привиделся знаменитый сон, побудивший его привлечь на свою сторону Кусуноки Масасигэ и способствовавший восстановлению его на троне.[243] Серьезно озабоченный тем, как ему противостоять натиску Бакуфу, император дремлет, и ему вновь видится, что он находится во дворе своего дворца в Киото.