Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Это мрачное предупреждение не имело большого эффекта. Пару лет спустя одно из самых драматических восстаний произошло в городе-замке Кумамото в центре острова Кюсю, где около двухсот бывших самураев, разъяренных политикой пренебрежения японскими обычаями и поощрения заграничных идей за счет национального синтоистского верования, образовали Лигу Божественного Ветра и напали на императорский гарнизон, убив командира и многих его подчиненных. Они были быстро разбиты двухтысячным отрядом правительственных войск, и почти каждый из оставшихся в живых сделал себе харакири, предпочитая его риску бесчестия плена.[705] В продолжение восстания Лиги Божественного Ветра, подобное же выступление произошло в старом замке Хаги в провинции Тёсю в западной части главного острова. Эта попытка имела еще меньший успех: предводитель (также бывший чиновник, занимавший довольно высокий пост) был схвачен и казнен, а большинство его последователей совершили самоубийство.

Серия самурайских восстаний, в сочетании с многочисленными выступлениями крестьян,[706] всполошили правительство, заставив его более пристально приглядывать за Кагосима, которая, по их опасениям, могла стать центром главного восстания. У них были достаточные причины для подозрений. Во время восстания в Хаги, некоторые из военных — сторонников Сайго пытались убедить его, что пришел идеальный момент нанести удар правительству. В раздражении, он отверг их предложение, как глупое и безответственное,[707] однако атмосфера в Кагосима, очевидно, становилась взрывоопасной.

На этой стадии развития событий токийское правительство, по настоянию Окубо и генерала Ямагата, послала в Кагосима полицейских шпионов для наблюдения за тем, действительно ли сторонники Сайго готовят вооруженное восстание. Члены Академии вскоре идентифицировали агентов и даже раздобыли сенсационную информацию (которая вполне могла быть правдой),[708] что центральные власти намереваются не только распустить Академию, но и убить Сайго и его главных советников. Возмущенные этим открытием, некоторые из учеников стали охранять безопасность своего главы. Какое-то время Сайго этого не знал, но вскоре он понял, что его охраняют. Произошедший вскоре инцидент имел пророческий характер:

… В один из дней… ученики, [охранявшие своего учителя], пришли в комнаты Сайго, и один из них, забавляясь с двуствольным ружьем и считая его незаряженным, потянул за спусковой крючек; внезапно раздался выстрел, и заряд, остававшийся в стволе, пробил потолок. Перепуганный ученик сказал своему хозяину, что хочет загладить свою вину, сделав себе харакири. Сайго разразился громовым смехом, сказав, что разрезать себе живот — самое болезненное занятие.[709]

Позже Сайго сообщил своим ученикам, решившим убить правительственных шпионов, что он ни в малейшей мере не против покушения на себя, и что «бессмысленно убивать токийских полицейских», так как реальные преступники — это руководители центрального правительства.[710] По мере того, как среди сторонников Сайго росла напряженность, правительство приняло решение (в январе 1877 года) предупредить неприятности, отправив корабль, принадлежавший компании Мицубиси, чтобы на нем вывезти из Кагосима оружие и боеприпасы под покровом темноты. Это категорическое решение не только не разрешило всех трудностей, но только привела к бедствию. В то время, когда Сайго был на охоте со своими собаками, до учеников его Академии дошли слухи о задуманном плане. Эта новость подтвердила их худшие подозрения относительно намерений правительства, и в дикой ярости группа молодых сорвиголов атаковала правительственный арсенал в пригороде Кагосима, забрав оттуда порох и прочую аммуницию. Это был открытый акт восстания, и дороги назад больше не было.

Когда Сайго рассказали, что произошло, он отреагировал лаконичным восклицанием: Симатта, означающим нечто вроде «Ну, вот!» или «Проклятье!» Он немедленно вернулся в Кагосима для встречи с представителями Академии. Выслушав в молчании их доклад, он внезапно впал в ярость. Пятнадцать лет спустя сын Сайго, которому тогда было семнадцать лет, вспоминал, что никогда в жизни он больше не слыхал, чтобы человек кричал так сильно, как его отец в день, когда тот распекал студентов за безответственность, бросая им в лицо:

«Какую ужасную вещь вы совершили![711]» Однако, когда прошла первая волна ярости, он смирился с неизбежным и объявил своим лейтенентам, чтобы те приступали к необходимым военным приготовлениям, поскольку теперь он готов пожертвовать ради них своей жизнью.[712] Все было так, как будто он понял, что ему снова представляется возможность погибнуть благородной смертью.