Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Письмо заканчивается типично японской просьбой о понимании: «Я буду чрезвычайно счастлив, если вы поймете мои чувства. Я писал это, борясь с нахлынувшими слезами, и все же не смог полностью выразить в письме все, что у меня на душе». Весьма сомнительно, чтобы генерал Ямагата, хорошо зная своего бывшего коллегу, надеялся на то, что письмо возымеет хотя бы малейшее действие. Просто драма должна была быть доведена до своего эмоционального завершения. Сайго, прочев в молчании этот длинный документ, проинформировал посланника, что никакого ответа не будет.

В ночь на двадцать третье стояла ясная луна. Соратники Сайго воспользовались ее светом для игры на сацумской лютне, исполнения кэнбу (старинного танца с мечами) и сочинения прощальных стихотворений. Типичными из этих стихов, которые, конечно же, были тщательно сохранены, представляются два следующих:

Если бы я был каплей росы, я бы мог укрыться на листке,
Однако, поскольку я — мужчина, для меня нет места во всем этом мире (вага ми-но окидокоро наси

).

И другое, в более патриотическом духе:

Я сражался за дело императора,
[И знаю, что мой конец близок].
Какая радость — умереть, подобно окрасившимся листьям, падающим в Цута
Еще до того, как их коснулись осенние дожди![721]

В заключение Сайго обменялся прощальными чашечками сакэ со своими старшими офицерами и другими соратниками.

Решающая атака правительственных сил началась в четыре утра двадцать четвертого числа. Под тяжелым огнем со всех сторон, Сайго и его сторонники начали спускаться с Сирояма. Вскоре Сайго был ранен шальной пулей в пах и не мог идти дальше.[722] Бэппу Синскэ, один из его самых преданных соратников, имел честь поднять грузное тело своего хозяина себе на плечи и снести его вниз с холма. Когда они остановились передохнуть невдалеке от ворот в особняк Симадзу, Сайго произнес свои последние слова: «Мой дорогой Синскэ, я думаю, это место вполне подойдет».[723] Затем он поклонился в направлении императорского дворца и разрезал себе живот, а Бэппу, стоявший рядом, одним точным ударом снес ему голову. Оставшаяся часть маленькой группы продолжили свой спуск. Большинство из них было убито, однако нескольким удалось достичь подножия. Среди них был и Бэппу, который, вскричав громким голосом, что их хозяин мертв, и что пришло время и для тех, кто желает погибнуть вместе с ним, бросился на линии неприятеля и был сражен ружейным огнем.

Эта короткая стычка окончилась к девяти часам. Солдаты правительства вскоре обнаружили тело Сайго, но нигде не могли найти его головы. Поскольку идентификация головы предводителя противника имела в японских баталиях традиционное значение, были произведены тщательные поиски, и наконец она была вырыта в том месте, где ее приказал похоронить Бэппу после обезглавливания. С останками предводителя восставших обращались с необычным уважением. Один из командиров правительственных войск прокричал команду своим солдатам, чтобы телу Сайго не было оказано никакого неуважения, и этот приказ скрупулезно соблюдался.[724] Большая голова была чисто вымыта водой из бившего поблизости ключа и принесена командующему — генералу Ямагата для осмотра. Держа голову врага в руках и почтительно кланяясь, Ямагата пробормотал: «Ах, какое мирное выражение на твоем лице![725]» Рассказывали, что солдаты, стоявшие на месте, с которого был произведен тот фатальный выстрел, были в глубокой печали и все горько плакали, когда пришло время хоронить Сайго.

Знаменитое место погребения Сайго (Нансю боти) в Кагосима — один из самых впечатляющих некрополей в мире, был построен задолго до официальной реабилитации предводителя восставших. Семьсот сорок девять могильных камней разных форм и размеров собраны вокруг простого, удлинненного монумента, воздвигнутого в честь Сайго вскоре после его смерти. Останки двух тысяч двадцати трех последователей похоронены вместе с ним. Среди имен, вырезанных на камнях, посетитель может найти Бэппу Синскэ и брата Сайго — Кохэй; имена людей, пришедших из самых отдаленных провинций на северо-востоке, чтобы присоединиться к его отрядам; имена двоих его самых молодых приверженцев, обоим из которых было по тринадцать лет, убитых в ходе восстания.

Правительство одержало полную победу: почти все восставшие были убиты или совершили самоубийство; многие другие были посажены в темницы и казнены. Редакционная статья в японской газете, вышедшей неделю спустя падения Сирояма, начиналась следующей победной песнью: