Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

«Вы — первые летчики отряда специального назначения в нашем подразделении. Шестеро из вас… исполнили свой долг до конца, хотя им и не удалось потопить ни одного вражеского корабля. Совершенно очевидно, что они были готовы к смерти еще до взлета. Но вы — вы не смогли подготовить себя. И вот, вы вернулись под предлогом плохой погоды. Презренные трусы!… Вы никогда не станете истинными офицерами. Вы все еще просто студенты… У нас больше нет топлива, а вы истратили то немногое, что у нас было… Почему вы не смогли умереть достойно?» Его губы дрожали, когда он закончил: «Стыдитесь! Фактически вы бежали перед лицом врага. Вы обесчестили наше подразделение и деморализовали моих людей… Я сажаю вас под арест и приказываю переписывать священные слова Его Величества вплоть до дальнейших распоряжений.[870]»

Когда командующий вышел из комнаты, лейтенант Уэхара, армейский офицер, вышедший из низов и презиравший летчиков камикадзе, считая их выскочками, на которых нельзя положиться, подошел по очереди к каждому и ударил по лицу.

После того, как Нагацука переписывал «священные слова» несколько дней, погода стала улучшаться, и его настроение поднялось при мысли, что, возможно, удастся взлететь еще раз. Однако вскоре наступило разочарование: 8 июля на базу пришло известие, что американские силы ушли. «Вскоре [корабли] станут для нас недостижимы, и другие отряды примут на себя ответственность за самоубийственные атаки. Я был в отчаянии, — все мои внутренние попытки получить возможность умереть как патриот закончились неудачей.» С того времени и до конца войны — и даже после — Нагацука и другие члены отряда самоубийц были обречены на медленную пытку выживания.

С древнейших времен бесчисленное количество раз мужчины сознательно жертвовали своими жизнями в сражениях; все же, как правило, у них всегда была хотя бы теоретическая возможность остаться в живых. Без этой искры надежды жертва была бы равна преднамеренному самоубийству и, поэтому, неприемлема в странах (как, например, на «христианском» Западе), в которых религия или мораль отвергали подобные поступки.[871] В Японии же, где самоубийство являлось органичным элементом образа жизни воина, не существовало никаких колебаний относительно действий, в которых солдаты не просто рисковали собой в бою, но и избирали верную смерть.

Официальная самоубийственная тактика в современных боевых действиях была предзнаменована приказом адмирала Того своему «отряду решившихся на смерть» (кэсситай) блокировать Порт-Артур в 1905 году. Однако, тогда была хотя бы формальная попытка обеспечить его участников средствами выживания.[872] По мере того, как ситуация на Тихоокеанском театре военных действий все ухудшалась, атаки с намеренной гибелью отдельных японских военных случались чаще и чаще, однако в качестве стратегии самоубийственная борьба была принята на вооружение лишь после прибытия на Филиппины вице-адмирала Ониси. Формирование им отрядов камикадзе не имело прецедента ни в японской, ни в мировой истории ведения войн.

Во время последнего визита домой лейтенант Нагацука попытался объяснить смысл тактики камикадзе: «Слушайте внимательно! — сказа он. — У вас в руке нет ничего кроме камня, а вы хотите ударить дерево. Что лучше? Бросить камень, или броситься на дерево самому?» Проблема была в том, что ко времени официального принятия самоубийственного способа ведения действии ни один из методов «использования камня» уже не мог быть удачным. Ход войны был уже давно предрешен, и теперь, когда она быстро шла к завершению, ошеломляющая новая стратегия, введение которой, например, в 1942 году, могло бы иметь весьма серьезное значение, теперь уже не могла повлиять на исход.

Тактика организованных самоубийств была, безусловно, новой и ужасающей, однако с любой практической точки зрения она неизбежно вела к провалу. По странной иронии (с точки зрения стратегического воздействия), тайфун, налетевший на 3-й Флот Соединенных Штатов 18 декабря 1944 года к востоку от Филиппин, принес больше потерь в живой силе, кораблях и самолетах, чем самая удачная из атак камикадзе.

Для поддержания морали во времена, когда все шло кувырком, правительство хваталось за соломинку предполагаемых триумфов камикадзе и освещало их возможно более широко. Официальные пропагандисты не только пытались доказать, что имперские силы разработали решительно новый метод противостояния противнику, но и пользовались этим сомнительным утверждением для доказательства своей теории превосходства японского духа. Так, отчеты того времени о потопленных американских кораблях у Филиппин самолетами-самоубийцами вдвое увеличивали это число; несколько месяцев спустя, в ходе кампании у Окинавы, уровень преувеличений достиг шестисот процентов.[873]