Благословение небес

— Как жаль, что в свете никто так не думает. Он сочувственно усмехнулся.

— И давно вам приходится скрывать тот факт, что в вашей голове появляются мысли, чуждые светскому обществу?

— Четыре недели, — засмеялась Элизабет. — Вы и представить себе не можете, как ужасно произносить какие-то штампы, когда хочется расспросить людей о том, что они знают и видели. Но это невозможно, особенно с мужчинами, — они все равно ничего не расскажут, даже если их спросишь.

— И что же они в таких случаях говорят?

— Они говорят, что ответ на этот вопрос недоступен женскому пониманию или что он может задеть мои нежные чувства.

— И какие же вопросы вы пробовали задавать? Она опять засмеялась.

— Ну, я, например, спросила у сэра Элстона Грили — он только что вернулся из продолжительного путешествия — довелось ли ему побывать в наших колониях. Он сказал, что был там. Тогда я попросила его рассказать мне, как выглядят местные дикари и какой образ жизни они ведут. Тут он начал мяться, кашлять и сказал, что «дикари» — это не та тема, которую следует обсуждать с женщиной, и что, если он станет рассказывать мне о них, я непременно упаду в обморок.

— Внешний вид и обычаи местных жителей зависят от того, к какому племени они принадлежат, — Ян попытался ответить за мистера Грили. — Некоторые из них действительно дикие — конечно, по нашим понятиям, а некоторые племена очень мирные — по любым меркам…

Два часа пролетели незаметно. Элизабет расспрашивала его о местах, в которых он побывал, и увлеченно слушала его рассказы, ни разу за все время он не отказался удовлетворить ее интерес и не посмеялся над ее замечаниями. Он разговаривал с ней, как с равной, и, казалось, получал от этой беседы не меньшее удовольствие, чем она. Они поели и снова пересели на диван. Она знала, что прошли уже все сроки, когда ей нужно было уйти, но никак не могла собраться с духом и распрощаться с ним.

— Я часто думаю, — призналась она после того, как он рассказал ей о женщинах Индии, которые на людях должны скрывать свое лицо и волосы, — как это несправедливо, что я родилась женщиной и у меня никогда не будет таких приключений, я не смогу увидеть все эти места. Даже если бы я и отправилась в путешествие, то все равно смогла бы посетить только цивилизованные места.

— Да, между полами существует неравенство — женщины действительно лишены многого из того, что доступно мужчинам.

— Однако и те, и другие обязаны исполнять свой долг, — сказала Элизабет с забавной серьезностью, — и говорят, это должно приносить чувство глубокого удовлетворения.

— А в чем вы видите свой… э-э-э… долг? — поддержал он игру, улыбнувшись своей ленивой белозубой улыбкой.

— Ну, здесь все просто. Долг женщины состоит в том, чтобы быть женой, во всех отношениях достойной своего мужа. В то время как обязанности мужчины состоят в том, чтобы делать, что он пожелает и когда пожелает, и быть готовым защитить свою родину в случае, если возникнет такая необходимость. Вероятность такого случая чрезвычайно мала. Мужчины, — поведала она Яну, — заслуживают почести, жертвуя собой на поле битвы, а мы — принося себя в жертву на алтаре супружества.

Он громко расхохотался, и Элизабет улыбнулась ему, необычайно довольная, что может говорить с ним совершенно свободно.

— И если бы кто-нибудь всерьез задумался об этом, то пришел, бы к выводу, что наша жертва куда значительней и благородней.

— Как это? — все еще смеясь, спросил Торнтон.

— Это же совершенно очевидно — битвы длятся всего несколько дней или недель, самое большее, месяцев. В то время как супружество длится всю жизнь! Что наводит еще на одну мысль, которая часто меня занимает, — весело продолжила Элизабет.

— И что же это? — поинтересовался он, не сводя с нее восхищенных глаз.

— Почему нас, несмотря на такое выдающееся мужество, называют слабым полом? — Их смеющиеся глаза задержались друг на друге, и Элизабет вдруг осознала, какими дикими ему должны казаться ее рассуждения. — Вообще-то я редко так странно разговариваю, — сникнув, сказала она. — Вы, наверное, думаете, что я ужасно плохо воспитана.

— Я думаю, что вы великолепны.

Искренняя сердечность, прозвучавшая в его проникновенном голосе, вызвала у нее резкий глубокий вздох. Элизабет открыла рот, собираясь сказать что-нибудь легкомысленное, чтобы восстановить легкую товарищескую атмосферу, витавшую в комнате всего минуту назад, но вместо этого смогла лишь издать еще один долгий прерывистый вздох.

— И думаю, вы знаете об этом, — тихо добавил Торнтон. Все это нисколько не походило на глупые комплименты с претензией на остроумие, которые она привыкла слышать от своих поклонников, и его слова испугали ее не меньше, чем чувственный взгляд золотистых глаз. Прижавшись спиной к подлокотнику дивана, она пыталась внушить себе, что нельзя так бурно реагировать на обычную салонную лесть.

— Я думаю, — сказала она с легким смешком, застрявшим у нее в горле, — что вы находите великолепными всех женщин, которые оказываются с вами наедине.

— У вас есть основания так думать? Элизабет пожала плечами.

— Ну, например, вчера вечером.